Три дня. Один из которых он уже совершенно точно проведет неизвестно где, вернувшись ближе к ночи.

– Хорошо, не буду, – буркнула я, снова опуская взгляд на истерзанную булочку.

На несколько долгих секунд в столовой повисла тишина, которую разрушило позвякивание чашки, опустившейся обратно на блюдце.

– Хочешь, я никуда не поеду? – неожиданно предложил Шелтер.

Я удивленно посмотрела на него, забывая о многострадальной булочке. Как это часто случалось, попала в плен темных глаз. Только сегодня их тьма не пугала. Как обычно, она казалась вездесущей, обволакивающей и проникающей внутрь, но сейчас еще и необычно теплой, как летняя ночь.

– Только скажи – и я останусь, – продолжил Шелтер мягко. – Но тогда тебе придется весь день провести со мной, потому что если я останусь, то только ради твоей компании. Так что скажешь? Мне уехать или остаться?

Во рту мгновенно пересохло и язык как будто парализовало. Я не знала, что делать. Вот так открыто заявить, мол, оставайтесь, господин генерал, мне так хорошо с вами? Стыдно же… Нельзя же забывать о том, что я сюда привезена насильно и должна бы по-прежнему испытывать если не ненависть, то хотя бы неприязнь к завоевателю, вторгшемуся в мой родной город, похитившему меня из дома…

Не получалось. Даже если бы я очень хотела и старалась разжигать в себе негативные чувства к генералу, у меня вряд ли получилось бы, а я даже не старалась. Он был добр ко мне и по странной иронии судьбы заботился о моем благополучии гораздо больше, чем родной отец, о котором я хоть и продолжала вспоминать, но к которому мне все меньше и меньше хотелось возвращаться.

Генерал молчал. Смотрел на меня, забыв про завтрак, и молчал. Ждал ответа.

– Хочу, – наконец тихо и ломко выдохнула я.

– Что? – Он вопросительно приподнял брови, на его губах появилась плутоватая улыбка.

«Вот же негодяй, – в отчаянии подумала я. – Обязательно надо выцарапать из меня полноценный ответ, как будто и так не понятно…»

Откашлявшись, произнесла нарочито громко:

– Я хочу, чтобы вы остались, господин генерал. Сегодня чудесный день, а у вас есть великолепный сад, который вы совершенно не цените. Мы могли бы прогуляться по нему. Господину Юнту будет очень приятно.

– Хорошо, – легко согласился Шелтер. – Так и сделаем. И, может быть, придумаем что-то еще.

И он спокойно вернулся к трапезе, а у меня только теперь сердце забилось быстрее, мешая дышать и даже думать, я уж не говорю про есть. До сего момента мне все казалось, что он просто подтрунивает надо мной.

Ведь не мог столь серьезный человек бросить все свои дела ради целомудренного общения с «недоналожницей», у которой «всех достоинств – готовит вкусно». Или это на него такое впечатление произвел вчерашний горячий шоколад? Но в этот раз я точно ничего не нашептывала, даже в мыслях ничего постороннего не было.

Следом в душу закралось подозрение: а что, если он никуда и не собирался? Мало ли для чего он надел форму. Или у него просто ничего важного, и он решил разыграть меня, посмотреть, как я отреагирую?

Впрочем, от этих предположений пришлось отказаться, когда после завтрака мы вышли в холл, где генерала уже ждал господин Нейб. Услышав, что Шелтер передумал ехать по делам, управляющий не смог скрыть изумления.