— Идиот! — закричал он на побледневшего штурмана. — Вы что, не можете спрятать свои дрянные приборы куда-нибудь подальше?

Недостаток мужества и здравый смысл заставили штурмана воздержаться от замечания, что тумба компаса была смонтирована еще при сборке корабля.

Капитан потрогал нос и вытер слезы.

Корабль кренился и вздрагивал. Бортовые огни погасли, но голубое аварийное освещение не включалось. Борт был черен, словно дно угольного мешка, яркий свет пробивался только со стороны двери, так что лица людей виднелись лишь наполовину.

Безвкусный дым от горящей где-то изоляции разливался в воздухе, забиваясь в рот и щекоча ноздри.

Девушка-техник радарной установки заплакала.

— Я уже десять лет в космосе, — всхлипывая, сказала она, — и ничего подобного прежде не видела.

— А я в космосе уже семьдесят, — раздраженно отозвался капитан. — И могу посоветовать вам только то же, что и остальным, — лягте на спину и расслабьтесь.

— Похоже, дело нешуточное, сэр. — Широкое, лунообразное, покрытое испариной лицо второго помощника склонилось над капитаном, словно воздушный шарик на привязи.

— Ложитесь, черт бы вас побрал, — откликнулся капитан. — Конечно, нешуточное. Мой нос будет болеть целую неделю.

— Если оборудование для искусственной гравитации выйдет из строя…

Капитан собрался было ответить, но тут и он, и все те, кто не был пристегнут ремнями, оторвались от пола и, кувыркаясь, поплыли в воздухе.

— Молчали бы лучше, мистер, — язвительно заметил капитан. — Посмотрите, что вы натворили!

— Я?! — оскорбленно воскликнул второй помощник. — Я тут ни при чем. Это все главный инженер!

— Вы правы. — Капитан ухватился одной рукой за подпорку, а другой поймал проплывавшую мимо девушку-техника по связи. — Повиси спокойно, детка, а то выдернешь мне руку из сустава.

— О сэр! — завопила она.

Корабль содрогался, выделывая в космосе немыслимые пируэты. Искусственное тяготение то появлялось, то исчезало — совершенно непредсказуемо. Спотыкаясь вошел вернувшийся из машинного отсека седьмой помощник с окровавленным лицом и двумя выбитыми при падении зубами. Волосы его были всклокочены, словно морские водоросли.

— Никто не знает, где главный, сэр. Все системы работают на пределе, и мы катимся к черту! Автоматика отказала. Второй инженер пытается отключить все и выйти в нормальное пространство, сэр…

Забыв, что находится в состоянии свободного падения, капитан снова попытался сплясать свою джигу бессильной злобы, но вместо этого стремительно, будто подросток-рокер, пролетел через рубку. Финишировал он, влетев носом в щель за большим компьютером.

Когда его извлекли оттуда, он пристально посмотрел на штурмана.

Штурман съежился.

— Отключайте. Оставьте только самое необходимое. Выводите корабль в нормальное пространство, — произнес капитан голосом старого, уставшего человека. Он нащупал сиденье, грузно, словно подрубленное дерево, рухнул на него и пристегнулся ремнем. — Плакала моя премия за полет, а также всякая надежда на повышение в течение ближайших двадцати лет. — Он сцепил пальцы. — Вот доберусь только до главного инженера… — Окончание его фразы заставило обеих дам-связисток покраснеть и спешно отпрянуть в сторону.

Мистер Твайтс предпринял вторую попытку отыскать мистера Фартингейла в гремящем хаосе «Басенто».

Но задолго до того, как он добрался до первой двери в перегородке машинного отделения, и даже задолго до того, как была осуществлена первая операция из сложной последовательности действий, необходимых для перевода звездолета из гиперпространства в нормальное, раньше чем команду охватил неподдельный, холодящий внутренности страх, корабль взорвался.