Вдруг поток его мыслей был прерван вибрацией телефона. Йохан чуть повернулся на диване и взял телефон, лежавший на полу. Это звонила мать.

– Чем занимаешься? – спросила Грета.

– Чем чем… Схожу с ума.

– Из за чего?

– Как обычно. Из за разлуки с семьей.

Грета вздохнула. Как человек великодушный, она приняла иностранную невестку вместе с дочерью и не испытала даже тени ревности к ней. Но она не могла до конца постигнуть, как эта русская женщина смогла установить такое неограниченное влияние на взрослого успешного умного мужчину, ее любимого сына. Она часто говорила Кристиану, что Юля имела почти колдовскую силу над ним, а плохо это или хорошо – было неясно, и время еще покажет смысл этих отношений. Муж лишь смеялся над ее словами, не принимая их всерьез.

– Может быть, приедешь к нам? – спросила она неуверенно. – Я ужин готовлю.

– Нет, мы ведь закрыли этот вопрос. Я работаю с людьми, контактирую, это слишком опасно. Не хочу, чтобы вы заразились. – Хотя умом он понимал, что заразиться придется всем, но тут же забывал об этом, лишь только речь заходила о его близких.

– Да, конечно, это все верно. Но мне так жалко тебя! Совсем один – ни друзей, ни семьи.

– У меня есть моя работа. И с Юлей мы созваниваемся каждый день.

– А сегодня созванивались?

– Нет еще… но…

– Так может, им прилететь к тебе? Ведь есть же вывозные рейсы через континентальную Испанию.

– Мама, мы уже обсуждали это, – сказал Йохан, чуть раздражаясь. Грета часто забывала те объяснения, что он давал ей. – Сейчас Катя в безопасности. Я не могу требовать, чтобы Юля везла ее сюда. А если что то случится и она заразится? В Барселоне, Мадриде, да здесь в аэропорту? Кто будет в ответе?

– А если она сама захочет поехать, ты согласишься? – тут же поймала его на слове Грета.

– Да, – неохотно ответил он. – Скорее всего, да.

– Вот оно что, – сказала Грета, издав сухой смешок.

– Что? – не понял Йохан.

– Значит, ты хочешь, чтобы она так сделала, но не решаешься попросить ее.

– Мама, я взрослый уравновешенный человек, который может контролировать свои желания и свои эмоции. Разве ты ждешь от меня категорических ультиматумов? Разве ты хотела бы, чтобы я таким был в семейной жизни?

– Нет, я, конечно, не жду ничего подобного, – тут же уступила Грета. – Но все таки я не понимаю этих русских. Юля прекрасный человек, прекрасная мать, но зачем было ехать на Тенерифе? Ведь она не глупая женщина.

– Она не глупая, но как мать она может быть неустойчивой, может бросаться из крайности в крайность.

– Ведь она должна же любить тебя и хотеть вернуться к тебе!

– Что значит любовь друг к другу, когда в мире существует еще и любовь к ребенку… неразумная и иррациональная. – Он хотел еще добавить, что та любовь глубже всех чувств на свете, потому что восходит к каждой капле крови, к генетическому коду, который пронзает все живое, но не стал, решив, что все это лирика, которую не поймут другие, даже мать. Вместо этого он сказал другое: – Очень многое в нас обусловлено биологией.

– Многое, – согласилась неохотно Грета, – но не все. Юлия часто про знахарей что то говорит, про альтернативную медицину. Все это так… странно в ней. Биология биологией, но всегда есть место простому человеческому выбору, воле рассудка. Юля сама говорила, что не стоит бояться вирусов, что нельзя запирать Катю в четырех стенах. А сейчас именно это и произошло. Здесь у вас дом с садом, возможность гулять, ездить на природу. А там у них – четыре белые испанские стены. Все! Заперты в голой крепости.

– Кто же виноват? Испанские власти, некомпетентные министры, чьи то ставленники.