|
Неожиданно припомнилась давняя картинка: тот же Егор в детской кроватке, только-только научившийся стоять. Держась ручонками за стену, покачиваясь, неуверенно выпрямляется. Ручки и ножки толстенькие, в складочках, на щекастом лице - счастливая улыбка. Впервые на своих двоих - разве не счастье? И улыбка такая, что и самому не удержаться - ответно растянешь рот до ушей. Может, оттого и не водится ничего лучше младенческих улыбок, что нет у них еще зубов. Не глянцевыми и красивыми зубками улыбаются дети, - душой. Оттого столь хорошо блестят у них глазенки. Они и есть первоисточник улыбки, не губы...
Стиснуло сердце, захотелось шагнуть к брату, крепко стиснуть в объятиях. Сразу двоих - нынешнего, постаревшего, и того далекого, стоящего на кроватке, лучащегося беспричинной радостью. Полковник сдержался. - Ты вот что, братик. На старикана здешнего не слишком полагайся. Корявый он, понимаешь? С подтекстом, говоря по-вашему. - Мы так не говорим, но все равно спасибо. Буду приглядывать. - Тогда бывай. Даст Бог, еще увидимся, - Павел Матвеевич пожал родную ладонь, скупо кивнул и вышел. Уже под дождем, с облегчением подставил лицо небесным прохладным струям. А даст ли Бог свидиться? Должен ли ТОТ, что живет за тучами и облаками, вообще что-нибудь двум отбегавшим свое взрослым людям?.. Хлещущая вода заставила зажмуриться, мотнув головой, полковник полез за платком. *** Альбатрос скакал на месте, то приближаясь к туше, то снова отпрыгивая. Прижав к груди сжатые кулачки, Мальвина с ужасом смотрела на подрагивающие лапы крокодила. Гигантское животное было мертво, но судорога еще крючила ископаемые мышцы. Даже смотреть на убитого крокодила казалось страшным. Заметив, что Лукич достал широкий охотничий нож, Егор развернул Мальвину за плечи, мягко подтолкнул в спину. - Поднимись пока наружу. Да не стой там под дождем, зайди в сторожку. - Вы станете его потрошить? Помешкав, он кивнул. Мальвина подхватила песика на руки, по ступеням отправилась наверх. Егор взялся за цевье прислоненного к стене АПС - подводного автомата, стреляющего микрогарпунами, и вновь отложил. Крокодил без того был мертв, добивать его не имело смысла. Смотритель между тем совершенно спокойно примостился сухоньким задом на чешуйчато-темной туше, примерившись, взялся за дело. Немного понаблюдав за брызжущей кровью (подумать только! - такой же красной), Егор отвернулся. Даже вслушиваться в чмокающие и хрусткие звуки было противно. - Ну вот!.. - послышался обрадованный голос старика. Еще один трофей. Сейчас сполосну и рассмотрим как следует. Егор продолжал глядеть на темную, местами покрытую бархатом лишайника стену, а Лукич продолжал за спиной азартно возиться над тушей. - В прошлый раз пояс был с ножнами. Это тот, значит, который пуриты забрали, а теперь, кажись, что-то поинтереснее... Егор скользнул взглядом по автомату. - АПС тоже пуриты оставили? - Они, кто же еще. Славная, кстати, штучка! Двадцать шесть патрончиков, калибр, конечно, небольшой, однако любую акулу насквозь прошибет. И этих горынычей, понятно, берет. Хоть в рыло стреляй, хоть в пузо... Ага! Да это же уздечка! Глянь-ка! Ну да, она самая! Егор обернулся. Смотритель был прав. То, что он вертел в руках, и впрямь походило на простенькую уздечку. Впрочем, не совсем простенькую. По кайме кожаных измятых полосок тянулась золотистая кайма. Крохотные заклепки с какими-то листиками и лепестками, нечто напоминающее скифские украшения. Егор взял мокрую уздечку, внимательно осмотрел. - А где же лошадь? - глуповато спросил он. - Известно где, - смотритель хмыкнул. - Хотя вопрос, между прочим, по существу! Одно дело - ножны, совсем другое уздечка. Лошади-то без суши не живут, верно? И на подлодку стадо кобылок вряд ли кто возьмет. - Что же из этого следует? Лукич снова склонился над разрезанной тушей, погрузил в глянцевые внутренности руки, ищуще зашарил. |
