Глава 2

Злюсь. В первую очередь на себя. За то, что так и не научилась отстраняться. Не свыклась, не смогла… Боль скручивает, рисует замысловатые узоры на моей исполосованной душе, заштриховывает старые шрамы, чтобы поверх них нанести свежие. Ведь, несмотря на то, что свободного места давно уже нет — моей агонии нужен простор.

В который раз руки тянутся к телефону. Ненавижу… ненавижу себя за это. Я чертова мазохистка. Или это не я? Что, если меня в принципе нет? Разве я могу быть такой?

Сжимая трубку в ладони, подхожу к зеркалу. Мне жизненно важно увидеть, что от меня прежней еще хоть что-то осталось. Вскидываю взгляд. Все еще красивая. Идеально вылепленные скулы — мой главный козырь. Как и светящаяся гладкая кожа. Иногда меня спрашивают о том, каким чудодейственным средствам я обязана своей красоте. Я смеюсь и отвечаю — слезам. Поверьте, я ни капельки не шучу. Идеальное увлажнение. Правда…

Касаюсь пальцами зеркала. Веду по губам и вверх… Вглядываюсь в отражение собственных глаз в надежде отыскать там что-то от той беззаботной девочки, которой была когда-то — и не нахожу. Ту девочку двадцать лет умерщвляли. Двадцать чертовых лет…

Жадно хватаю воздух и снова нажимаю на иконку Инстаграм. Я давно уже в курсе того, что мой муж мне изменяет. Меняются только лица… На этот раз молоденькая совсем. Симпатичная, но не более. Видимо, на каком-то этапе молодость любовницы вышла для Сашки на первый план. Может быть, он так самоутверждается и бежит от мысли о предстоящей старости? Господи… Какая нелепость, зачем я его оправдываю?!

Ноги не держат. Сажусь на кровать. То самое фото просмотрели уже несколько сотен человек. И я принимаюсь гадать, сколько просмотров приходится на членов нашей семьи. На меня, на сыновей, на сестер моего мужа… О, последние о нем знают все! У Саши с сестрами прекрасные, доверительные отношения. Впрочем, как и у меня. Только я далеко не сразу поняла, что при любом нашем конфликте с мужем брат для них останется братом, а я… Я, как всегда, останусь у разбитого корыта. Меня воспринимали всерьез ровно до того момента, пока я оставалась покладистой. Во всех остальных случаях — меня в лучшем случае игнорировали.

Я выключила телефон и подошла к окну. Слепо уставилась вдаль, но перед глазами все равно стояла фотография той девушки… Явно беременной любовницы моего мужа. Смешно… И больно одновременно. Меня душит истерика. Почему именно сейчас, господи? В двадцатилетний юбилей нашей свадьбы? Это такая насмешка? Или знак? Или… К черту.

Он даже меня не поздравил. Хотя… Разве в подарках дело? Отнюдь. Все дело в том, что для Саши прошедшие двадцать лет ни черта не значили. Все мои жертвы, все мои компромиссы… по большому счету были совершенно напрасны. А ведь я действительно верила, что с возрастом он остепенится. Поймет, как отчаянно сильно его люблю! И, наконец, оценит по достоинству… Разве можно быть такой непроходимой дурой?

Залетела в шестнадцать. Об аборте не допускала и мысли. Как я могла убить ребенка того, кого так сильно любила? Я не смогла. Все последующие годы измены мужа оправдывались тем, что, женив на себе девятнадцатилетнего парня, я не дала ему нагуляться. А значит, во всем происходящем виновата была исключительно я сама. Сколько раз я слышала эту извращенную истину? Не от него, нет! От свекрови, сестер, друзей… Не сосчитать. И я действительно винила себя — вот, что страшно! Изменял он, а винила себя. Теперь поумнела. Да только поздно, наверное. Мне тридцать семь. За плечами двадцать лет брака и мучительной боли. В какой-то момент я с ней даже сроднилась, стала ее рабой…

Сашка сказал, что задержится на работе, что у них очередной план-перехват, господи… Сколько этих планов я повидала за свою жизнь! Если бы полиция в действительности выполняла хотя бы их десятипроцентную норму, наши тюрьмы бы опустели.