– Куда?

– Вот и я тоже удивился. У Федора тут дом, который на деньги отца построен, но вроде как считается собственностью Федора. У него тут работа, вся его жизнь сосредоточена вокруг нашего охотничьего домика. А вдруг он решается уйти! Куда? Зачем? Где он сможет еще так хорошо устроиться, как у нас под боком? А он лишь ухмылялся и твердил, что ради здоровья сына готов на все.

– Он так и сказал, на все?

– Ага! На все, на все!

К этому времени они уже возвращались назад в приют к охотникам. Собственно говоря, у друзей и особого выбора не было, их мнения никто не спрашивал. Охотники помогли извлечь их машину из снежного сугроба, прицепили на буксир и поволокли к себе домой. Платон ехал вместе с пленниками, попутно объяснив, почему он со своими приятелями забрал их машину из Трушина.

– Мы из магазина возвращались, ну, приняли чуточку на обратном пути, повеселело нам. Едем, гудим, жизни радуемся. Смотрим, чужая машина. А внутри собака одна-одинешенька в холодном салоне воет. Нам пса жалко стало. Взяли машину на буксир и к себе увезли. Нельзя так с собаками обращаться. Они же все понимают. Мы его отмыли, отогрели, накормили и спать бы уложили, да он предпочел с нами тусоваться! Хороший пес, только обжора!

И Платон потрепал Барона по загривку, отчего тот немедленно завилял хвостом и прикрыл от наслаждения глаза.

Саша с неодобрением покосился в сторону собаки. Гнусный предатель! Готов продаться любому за кусок шашлыка!

И все-таки этот Платон не может быть совсем уж плохим парнем. Иначе никакой шашлык не расположил бы Барона в его пользу.

– А вы знаете, что местные вас боятся до жути и считают, что вы по округе всю дичь перебили и теперь за людей взялись?

– Знаем. Мы специально про себя эти слухи распускали не один месяц. Думали, что люди не поверят в такую чушь. Но народ у нас доверчивый, поверили.

У Саши отвисла челюсть:

– А зачем вы это делали?

– Чтобы в наши охотничьи владения поменьше бы любопытных носов совалось. А то в первое время просто невозможно было охотиться. Куда ни пойдешь, то грибники, то еще кто-то. Страшно стрелять. Вдруг в человека попадешь. Зато теперь благодать. Они к нам не суются, за три километра наш лес обходят.

– Значит, вы никого не убиваете?

– Зверя бьем. Да мало его стало в последнее время. Поэтому теперь мы все больше пьянствуем.

– А Федор? Кого же он на кладбище в Трушине после ваших охот хоронил?

– Так собак своих. Он же свой собственный бизнес пытался замутить. Начал пастушьих овчарок разводить. Да не пошло у него дело. Нужно знания иметь, а он решил, раз у его родителей кобель во дворе на цепи сидел, значит, он и сам великий собачник. Сначала вроде и впрямь ничего, а потом болезнь какая-то пришла, и стали у него псы дохнуть один за другим. Вот их он и хоронил.

– Собак? На человеческом кладбище?

– Сынок у него дурачок имеется, я же говорил.

– А мальчик тут при чем?

– Петька к собакам этим очень уж привязался. Да и они его полюбили. С людьми Петьке трудно общий язык находить, а с животными самое то. В общем, скучно мальчишке одному в лесу расти. А тут друзья у Петьки наконец-то появились. Пусть и на четырех лапах, но друзья. Только все обрадовались, а собаки возьми да и начни подыхать одна за другой. Иной месяц вроде как ничего, а потом бац, и снова нет собаки или даже двух или трех. Петька немедленно в слезы. Прямо истерика у пацана. Убивается из-за собаки, кричит, что собаки лучше людей. Ну а Федор сына своего обожает. Когда очередной пес подыхал, они его на человеческое кладбище везли, потому что Петенька иначе успокоиться никак не мог.