– И что ее туда занесло?

– По всей видимости, любовь. Тогда же Донна Яковлевна сменила фамилию, а потому, когда спустя неделю после заключения счастливого брака женщина пропала и там, искать стали уже совсем другую гражданку, нежели та, которая пропала в Одессе.

– Вот это бабушка! – воскликнул Борис.

Но Арсений не спешил радоваться.

– Что вы сделали с телом покойницы? – спросил он у старухи. – Спрятали? Конечно спрятали, ее ведь так и не нашли. Но Максим Викторович не смог бы безнаказанно провернуть такое дело в одиночку. Вы с сыном также были в курсе.

– Да! Были! – с вызовом произнесла женщина.

– В деле имеются ваши свидетельские показания, которые полностью обеляют вашего родственника в несколько мутном деле с исчезновением его супруги. Почему вы согласились ему помочь? Зачем прикрыли его грех?

– Потому что мы полностью его одобряли! Он поступил правильно! Это было справедливо!

– Убить свою жену – это справедливо?

– А как иначе нам было вернуть свое имущество? Мы должны были использовать этот шанс! Конечно, сама Донна ни при чем, она была еще совсем девочкой, когда началась война. Но ее родители были еще теми шкурами, они вовсю спекулировали дефицитом. А в блокадном Ленинграде в дефиците было все, но особенно дорого ценились лекарства. Их не хватало даже для раненых, что уж говорить про гражданское население. Люди выживали как могли и умели. Кто-то пользовался бедственным положением, в котором оказались его сограждане. Драл с людей по три шкуры за дефицитные витамины, масло, молоко. У деда Максима было всего двое детей: мой муж и дочка Ниночка. Она была самая младшая, самая любимая. И надо же такому случиться, что оказалась в голодной петле, которая затянулась вокруг Ленинграда. Ниночке было всего четыре годика, когда началась война. Девочка всегда была такой здоровенькой, но в ту пору болезнь косила всех без разбору. У Ниночки началось воспаление легких. Лекарств было не достать. Вот только семья Донны как раз располагала такими ресурсами. До войны отец Донны служил у Максима Викторовича управляющим в одном из его поместий. И уже тогда он был отъявленным плутом. Обворовывал нас. А потом переметнулся на сторону красных, выдал им, где хранились деньги, думаю, что и себя при этом не забыл. А когда они с Максимом Викторовичем снова встретились в голодную зиму сорок первого – сорок второго годов, отец Донны был уже интендантом. Максим Викторович умолял его помочь, и этот человек приносил для Ниночки молоко, витамины, глюкозу. Но не просто так, он вовсю пользовался своим положением. И цену он за лекарства заламывал поистине немыслимую. Наша семья отдала ему все! Все, что у нас было! Все, что оставалось от былого богатства и величия! Этот человек обчистил нас до нитки. Но спасти Ниночку все равно не удалось. А когда она умерла, этот гад заявился на ее похороны и имел наглость заявить, что, будь мы чуть побогаче, он бы уж раздобыл для нас пенициллин. И это точно спасло бы Ниночку. Но раз мы не смогли оплатить эту его услугу, то и говорить не о чем. Мало того что он обобрал нас до нитки. Забрал все, что копили наши предки веками. Он еще и издевался над нашей бедностью и горем! Когда Максим Викторович узнал об этом, то поклялся, что отомстит этому гаду.