Чего хотят все эти люди, пишущие на сайт программы? Воскрешения из мертвых. Внезапное исчезновение родственников – трагедия, но не об историях «ушел и не вернулся» сейчас речь. Ни в коем случае. Потому что кажется, гораздо больше в «Жди меня» тех, кто надеется поменять собственную судьбу. Кто упрямо верит, что если бы в нужный день и час не ушел поезд, не вспыхнула ссора, не пришлось переехать в другой город, если бы двадцать или даже пятьдесят лет назад удалось вовремя промолчать, уговорить, не хлопнуть дверью – жизнь потекла бы по-другому. Она уж точно сложилась бы лучше и получилась бы счастливой и светлой.

Вот женщина, которая разошлась с мужем и не видела его тридцать лет, вдруг начинает розыски. Мужа находят. Искалеченного, живущего в приюте, на костылях, с лицом запойного алкоголика. Сам себе он точно давно не нужен. А ей? Искала-то она красавца тридцатилетней давности, а не инвалида, изувеченного своей непутевой жизнью. Конечно, она забирает его к себе, говорит ему ласковые слова, но он ее словно бы и не слышит. Возможно, со временем отогреется и все же услышит, возможно, все как-то сложится, но уж точно сложится совсем не так, как сама героиня мечтала и рассчитывала. Мертвые не воскресают!

Или другая, разыскивающая свою первую любовь. Вот она – эта любовь, постаревшая на двадцать пять лет, выходит на сцену. Мечта сбылась. Они целуются, и им неловко. Что делать друг с другом дальше, в заэкранном пространстве? Что эта встреча им даст? Они еще не знают, что ничего. До этой минуты оба верили, что живут в сказке, где все вечно молоды, где времени нет и смерти нет. И не хотели признать простого: с прошлым надо уметь прощаться.

Между тем людей, живущих в сказке, судя по количеству обращений в программу и ее популярности, у нас миллионы. Людей, не знающих, как быть со своим прошлым, как обращаться с терзающими душу воспоминаниями.

Не потому ли и наша страна до сих пор никак не разберется со своей историей – то вырвет, то вклеит, то перепишет страничку, то засмеется, то заплачет, то бросится воскрешать и восхвалять призраков, то начнет клеймить. И никак не предаст их всех, наконец, мирному христианскому погребению. Не любят у нас похорон.

Без семьи

О том, почему в России не пишут семейных саг

В современной русской литературе практически нет семейных саг. Там, где в европейской и американской литературе давняя традиция, засеянная полянка с 300-летним газоном, у нас – пустота. Можно, конечно, вспомнить «Московскую сагу» Василия Аксенова или повесть «Медеины дети» Людмилы Улицкой – но, положа руку на сердце, классическими сагами их все же признать трудно. Характерно, что и написаны обе книжки писателями старшего поколения и не на современном материале. Ничего похожего на «Harmonia caelestia» Петера Эстерхази, «Сборища» прошлогодней букериатки ирландки Энн Энрайт или нашумевшего романа американца Джонатана Франзена «Поправки» в русской литературе все же нет.

Когда-то было иначе, «Детские годы Багрова-внука», «Войну и мир», «Дворянское гнездо» и, кажется, последнее произведение в подобном жанре – «Белую гвардию» Михаила Булгакова – назвать семейными сагами вполне можно. Сегодня ничего похожего.

При том, что ощущать себя средоточием множества вертикальных связей, не началом, а продолжением жизни тех, кто жил до тебя, хотят сейчас очень многие. Число желающих узнать свою родословную и повесить в рамочке за стеклом собственное генеалогическое древо только растет, не секрет, что составители заказных генеалогий процветают.