Учитель, белый как полотно, слушал его молча.

— Рано вы свой выигрыш начали подсчитывать, — продолжал Райдергуд, прищелкивая пальцами. — Я в эту игру еще когда играл — задолго до того, как вам, новичку, пришлось в нее вступить, задолго до того, как вы начали мямлить всякую чушь у себя в школе. Мне каждый ваш шаг известен. Вы прятались, и я прятался, только поумнее вашего. Из Лондона вы в своем платье вышли, а потом переоделись и, что с себя сняли, припрятали. Я собственными глазами видал, как вы достали свою одежу из укромного местечка среди поваленных деревьев и полезли купаться в реку на тот случай, если кто пройдет мимо и подумает, чего это он одевается. Сел на бережку матрос с баржи, а поднялся господин учитель Брэдли Хэдстон! А потом узелок с матросской одежей — швырк в реку. А я этот узелок из реки выудил. Одежа кое-где порвана в драке, прозелень на ней от травы и следы того, что из ран течет. Она у меня в руках, и вы у меня в руках. Мне наплевать на Другого Хозяина — жив он или помер, я о себе пекусь. Вы строили козни против меня, хитрили, как могли, и я заставлю вас заплатить за это!.. Заставдю! Заставлю! До нитки оберу!

Губы у Брэдли подергивались. Он долго молчал, глядя на огонь. Потом заговорил неестественно спокойно, неестественно ровным голосом:

— Из камня крови не выжмешь, Райдергуд.

— Зато деньги из учителя выжать можно.

— Ошибаетесь. Вам не удастся взять то, чего у меня нот. Откуда могут быть деньги у учителя? Я и так дал вам больше двух гиней. Знаете, сколько мне потребовалось времени и труда (уж не говоря о годах ученья), чтобы заработать такую сумму?

— Не знаю и знать не желаю. Положение у вас почтенное. Ради такого положения можно заложить последнюю рубаху, продать последний стул, занять по грошу у каждого, кто только поверит вам в долг. Когда вы все это сделаете и расплатитесь со мной, я с вами расстанусь. Но только тогда, ни минутой раньше.

— Расстанетесь? Как это понимать?

— А вот так и понимайте: покуда не расстанусь, буду следовать за вами по пятам. Черт с ним, со шлюзом! Без меня обойдется, а я лучше за вами присмотрю, раз уж вы мне попались.

Брэдли снова уставился на огонь. Не спуская с него глаз, Райдергуд потянулся за трубкой, набил ее, раскурил и пустил дым кольцами. Поставив локти на колени, подперев голову ладонями, Брэдли с величайшей сосредоточенностью смотрел в очаг.

— Райдергуд, — наконец заговорил он и, вынув из кармана кошелек, бросил его на стол. — Скажем так: я отдам вам эти деньги — все, что у меня есть. Скажем, вы получите мои часы. Скажем, три раза в год я буду выплачивать вам определенную сумму из своего жалованья…

— Нет, не скажем, — ответил Райдергуд, не вынимая трубки изо рта и мотая головой. — Один раз вы уж улизнули от меня, и больше я в дураках оставаться не намерен. Мало мне стоило трудов разыскать вас? И не разыскал бы, да, слава богу, увидел однажды ночью, как вы прошмыгнули по улице, и отправился за вами следом до самого дома. Нет, давайте сейчас обо всем договоримся, не откладывая.

— Райдергуд, я человек одинокий. Мне не на кого надеяться. Друзей и знакомых у меня нет.

— Вранье, — отрезал Райдергуд. — Одного вашего друга я знаю, и, верьте моему слову, этот ваш друг надежнее всякой чековой книжки.

Нахмурившись, Брэдли медленно протянул руку к кошельку, но продолжал слушать своего собеседника.

— В прошлый четверг я дал маху, ошибся адресом, — говорил Райдергуд. — Гляжу, мать честная, куда это меня занесло? Кругом одни барышни. А барышень учит молодая особа. Эта молодая особа, господин учитель, души в вас не чает и всем пожертвует, лишь бы помочь вам выпутаться из беды.