ГРАЖДАНИН: Ясно, сэр.

ТРИККИ: Следовательно, даже если лейтенант Кейли проходит по делу о «заказном аборте», я счел бы, заметьте, я говорю сейчас как юрист и только как юрист, что в деле этом имеются многочисленные, требующие внимательного рассмотрения смягчающие обстоятельства, не самым малым из которых является попытка произвести хирургическую операцию прямо на поле боя. Мне представляется, что далеко не один медицинский работник получил благодарность в приказе за куда менее впечатляющие проявления соответствующего личного качества.

ГРАЖДАНИН: То есть, это какого же?

ТРИККИ: Отваги, разумеется.

ГРАЖДАНИН: Но… но, господин Президент, что если это не было «заказным абортом»? Что если лейтенант Кейли произвел аборт без требования с ее стороны или даже без просьбы — даже против ее воли?

ТРИККИ: Совершив попытку преднамеренного регулирования рождаемости, вы это хотите сказать?

ГРАЖДАНИН: Вообще-то, я имел в виду попытку преднамеренного убийства.

ТРИККИ (задумчиво): Ну что же, такая возможность, разумеется, крайне сомнительна, вы не находите? Мы сталкиваемся здесь с тем, что у нас, у юристов, называется гипотетическим прецедентом — не так ли? Если помните, мы с вами, прежде всего, лишь предположили, что в том рву в Ми Лае присутствовала беременная женщина. Предположим теперь, что никакой беременной женщины в том рву не было, — как оно, в сущности, и следует из всех свидетельских показаний по этому делу. В таком случае, то, чем мы с вами занимаемся, представляет собой чисто академическую дискуссию.

ГРАЖДАНИН: Да, сэр. В таком случае, да.

ТРИККИ: Что, впрочем, вовсе не означает, будто для меня она не имеет никакого значения. В дальнейшем, рассматривая дело лейтенанта Кейли, я постараюсь приложить все усилия, чтобы выяснить наличествует ли в нем хотя бы тень свидетельства относительно того, что среди двадцати двух обитателей рва в Ми Лае имелась беременная женщина. И если такая тень обнаружится, если я найду какие бы то ни было доказательства виновности лейтенанта, которые вступят в противоречие с моей личной верой в святость человеческой жизни, включая и жизнь еще нерожденных младенцев, я сочту себя непригодным для роли судьи и передам дело на рассмотрение Вице-президента.

ГРАЖДАНИН: Благодарю вас, господин Президент. Я думаю, что все мы, зная об этом, будем спокойнее спать по ночам.

2

Трикки проводит пресс-конференцию

МИСТЕР ЗАДОУЛИЗ: Сэр, основной темой дискуссии, вызванной произнесенной вами 3 апреля в Сан-Дементии речью, стало, насколько я способен судить, сделанное вами недвусмысленное заявление, касающееся вашей неколебимой веры в права еще нерожденных младенцев. Как представляется, многие высказывают уверенность в том, что вам, сэр, самой судьбой предначертано стать для нерожденных младенцев тем, кем был Мартин Лютер Кинг для черного населения Америки или покойный Роберт Ф. Харизма для обездоленных чикано и пуэрториканцев нашей страны. Кое-кто полагает, что сделанное вами в Сан-Дементии заявление войдет в учебники истории наравне со знаменитым обращением доктора Кинга «У меня есть мечта». Насколько уместными представляются вам эти сравнения?

ТРИККИ: Что ж, мистер Задоулиз, Мартин Лютер Кинг был, разумеется, великим человеком, с чем все мы, без сомнения, готовы согласиться, в особенности теперь, когда он уже умер. Он был великим лидером в борьбе за равные права своего народа, и я верю, что он займет определенное место в истории. Вместе с тем, нам, конечно, не следует забывать о том, что он, в отличие от меня, не был президентом Соединенных Штатов, избранным должным конституционным порядком, — об этом существенном различии между нами мы должны помнить постоянно.