– Я никак не возьму в толк, что вы подразумеваете.

– Подразумеваю? Я? О, ничего, ничего, мистер Крэнмер, сэр. Это вне моей компетенции. Очень хитрая штука, эти тайные фонды казначейства, так мне сказали. Ну ладно, это я могу понять. Когда вам надо сунуть какому-то арабскому дельцу несколько миллионов, чтобы он помог сбыть ваши разваливающиеся истребители, почему не сунуть несколько монет себе в карман просто за то, что вы – английский джентльмен? А еще лучше – своему сообщнику.

– Это возмутительное и абсолютно лживое обвинение.

– Тринадцатая страница, – сказал Лак.

– Что-нибудь заметили? – спросил Лак.

Не заметить было трудно. Тринадцатая страница банковской книжки Ларри относилась к июлю 1994 года. До двадцать первого числа этого месяца на текущем счету держалась сумма больше ста сорока тысяч фунтов. Двадцать первого Ларри снял со счета сто тридцать восемь тысяч, оставив на нем 2176 фунтов.

– Что вы об этом думаете?

– Ничего. Он, наверное, купил дом.

– Не угадали.

– Вложил во что-нибудь. Откуда мне знать?

– Двадцать второго июля, предупредив банк за два дня до этого, доктор Петтифер снял со своего счета сто тридцать восемь тысяч фунтов и получил всю эту сумму наличными в коричневых конвертах с двадцатифунтовыми купюрами. Принимать пятидесятифунтовые он отказался. У него не оказалось с собой никакой сумки или портфеля, и кассирше пришлось упрашивать подруг, пока у одной из них не нашлась инкассаторская сумка, куда и были ссыпаны конверты. На следующий день он заплатил своей квартирной хозяйке одну тысячу фунтов и заплатил по четырем большим счетам, включая и счет за вино. Судьба остальной наличности в количестве ста тридцати тысяч фунтов ровно в настоящее время неизвестна.

Зачем, тупо думал я. Какая логика в том, что человек, обокравший русское посольство на тридцать семь миллионов, снимает со своего банковского счета все сто тридцать тысяч? Для кого? Зачем?

– Если, конечно, он не отдал их вам, мистер Крэнмер, – из-за другого конца стола предположил Брайант.

– Или если они не были вашими с самого начала, – высказал свою догадку Лак.

– И незаконными, разумеется, – сказал Брайант. – Но мы ведь не говорим о законных вещах, правда? Выражаясь воровским жаргоном, вы приделали им ноги. Адок положил их в банк. Он ваш кореш. Ваш сообщник. Так?

Я счел ниже своего достоинства отвечать, и он продолжил тоном школьного учителя:

– Вы ведь денежный мешок, не так ли, мистер Крэнмер, сэр? Барахольщики, так я называю их. У вас много, но вы хотите еще. Весь мир так устроен, не правда ли? И вот вы сидите весь день у себя в казначействе или сидели. Вы видите, как кучи денег проплывают у вас под носом, и от большинства из них проку никакого, осмелюсь вам сказать. И вы говорите себе: «Послушай, Тимоти, а ведь вон той маленькой кучке в твоем кармане будет лучше, чем в их». И вы немножко приделываете им ноги. И никто этого не замечает. Тогда вы приделываете ноги другой кучке. Побольше. И снова никто не замечает. Как хороший бизнесмен, вы расширяете свой бизнес. Мы ведь не можем стоять на месте, не правда ли, особенно в наше время и в наш век. Никто не может. Это ведь в человеческой природе, не так ли? Особенно после миссис Тэтчер. И вот в один прекрасный день у вас появляется, так сказать, возможность прорыва на некий зарубежный рынок. Рынок, где вам не надо учить местный язык и где вы знакомы с обстановкой. Вроде России, например. И вы затеваете большое дело. Вы, доктор и некий иностранный господин, его знакомый, который именует себя профессором. Каждый из вас в своем деле дока. Но мистер Крэнмер, сэр – мозги. Мистер Шишка.