— Я готова, — произнесла я, со значением глядя ему в глаза.

Его руки сжали меня.

— Ты уверена? Это не потому, что ты хочешь просто отвлечься от происходящего в школе?

У меня в животе снова ожили бабочки. Но в хорошем смысле. В отличном. Я легонько поцеловала его.

— Школа тут совсем не при чем. — Я сказала абсолютную правду. — Я хочу этого. С тобой.

И вот так в день, который мог стать одним из худших дней моей жизни, случилась одно из лучших и значительных событий.

Я подвела Финна Рочестера к кровати, мы раздели друг друга, и я потеряла свою девственность.

Это выражение всегда казалось мне странным. Как можно потерять то, от чего добровольно отказываешься?

Глагол «терять» подразумевал что-то плохое.

Свою невинность — невинность души — я потеряла очень давно.

Я не рассматривала потерю девственности в таком же печальном свете.

Скорее я всю себя растеряла в Финне, а он потерялся во мне.

Через холл проходил Тео с газетой в руке. Он поднял глаза на меня, и в них была такая усталость, что я замерла.

Он вздохнул, опустил взгляд и пошел дальше.

Хоть я и понимала, что он переживает за дочь, меня обижало, что он отказался верить в меня.

В спальне меня ждала Элоиза — последняя, кого мне сейчас хотелось бы видеть.

Остатки неги после секса развеялись окончательно.

— Что ты здесь делаешь?

— Я избегала тебя.

— Правда? Что-то я не заметила.

Она проигнорировала мой сарказм.

— Избегала, потому что знала, что именно так все и будет. Знала, что они прикончат тебя, а мне нелегко на это смотреть. Ты последний человек в мире, которому я бы хотела причинить боль. — Ее глаза были полны слез. — Пожалуйста, Индия. Если бы я могла рассказать правду, чтобы спасти тебя от всего этого, то рассказала бы. Просто мне страшно. Я хочу не бояться, хочу стать сильнее, но одного желания мало. Прости. — Она печально улыбнулась. — Я скучаю по своим друзьям.

Она подняла дрожащую руку и прижала пальцы ко лбу, словно это могло остановить поток ее слез.

В последний раз я видела, как Элоиза плачет, когда она поведала мне о своей ориентации.

Когда я вспомнила о том вечере и о том, что рассказывал Финн, моя обида на нее начала гаснуть.

— Элоиза… — Я устало вскинула руки. — Я все понимаю. Ладно. Ничего. Я справлюсь с насмешками в школе и с косыми взглядами Тео. Ведь нужно смотреть на ситуацию в целом, угу? — Я ободряюще улыбнулась ей. — Я тоже скучаю по своему другу.

— Ты злилась на меня. Тогда, в коридоре. Я видела.

— Я нуждалась в тебе, — сказала я. — И вот ты пришла.

Три секунды спустя она обняла меня так стремительно, что едва не сбила с ног. Тоже обняв ее, я ощутила, что сильно она дрожит. Как же хотелось сделать хоть что-то — что угодно, — чтобы у нее и нас всех все стало нормально.

Она отодвинулась так же быстро, как обняла меня, поправила со своей обычной чопорностью одежду, кивнула мне, словно мы только что закончили обсуждать сезонную распродажу, и вышла из комнаты.

Я мысленно рассмеялась. Нет, Элоизе не следовало меняться.  Никогда.

Индия: Позвони Эль. Она скучает по нам.

Финн: Позвоню. Но сейчас у нас есть проблемы посерьезней.

Индия: Что случилось?

В ответ на слова Брайс, которая на следующий день незаметно ко мне подошла, я лишь закатила глаза.

— Как ты вообще можешь показывать здесь свое лицо?

— На самом деле просто — оно прикрепляется к моей голове, голова к телу, тело совершает то, что зовется движениями, а эти движения приводят меня в школу.