Двор крепкого немецкого дома из красного кирпича зарос еще довоенными деревьями со следами осколков и пуль. За стоянкой шли кусты и забор, огораживающий стройку — азербайджанская диаспора возводила фешенебельный магазин мебели. Ни одного человека сейчас во дворе не было. Последний собачник торопливо, скрываясь от непогоды, завел своего буль-мастино в первый подъезд.

Сорока вытащил тяжелую связку. Чего в ней только не было — ключи и от офиса, и от двух квартир, и от машины. Каждый из этих ключей означал какое-то достижение в жизни, веху, приобретение. Нажатием на кнопку брелока он отключил противоугонку. Щелкнули замки, машина оживала, готовая, негромко взревев сильным двигателем, устремиться сквозь непогоду к нужной хозяину цели, как верный конь. Директор «Квадро» коснулся ладонью холодной влажной хромированной ручки. И тут ощутил затылком холод.

Он резко обернулся, сжав в руке связку ключей. И увидел высокую, атлетическую фигуру, тесно затянутую в черную куртку. На голове незнакомца была вязаная шапочка.

— Ты уже приехал, папаша, — услышал Сорока насмешливый голос.

Атлет держал руку за пазухой, и нетрудно было догадаться, что там — пистолет, скорее всего с глушителем. Оружие он сбросит тут же, использовав по назначению. Киллеры в последнее время без малейшего сожаления скидывают стволы — их стоимость входит в стоимость заказа.

Внутри у Сороки все подвело, в животе образовалась пустота, и по ногам будто ударило током. А потом пустоту заполнила волна ярости. Директор неожиданно резко швырнул тяжелую связку ключей в лицо киллера. Связка нашла свою цель — со стуком врезалась в лоб, острый край массивного ребристого ключа от сейфа расцарапал бровь. От неожиданности киллер отступил на шаг, зацепился за вросший в землю кусок арматуры, взмахнул руками и упал.

Вот он, шанс! И Сорока собирался его использовать. Он ринулся прочь. От подъезда его отделяло метров двадцать, и он был уверен, что успеет преодолеть их, пока киллер придет в себя от неожиданности и начнет палить.

И тут загрохотал гром. Прокатился по всему телу Сороки. Что-то резко, безболезненно вдавило в спину. И директор «Квадро» вдруг понял, что не властен над своим телом. Он бежал, но не мог удержаться на ногах, ставших чужими. Мокрый асфальт с отблесками в луже бледного фонаря приближался…

Стрелял в него второй убийца — невысокий, кряжистый плотный, весь какой-то квадратный, похожий на крепкого, энергичного кабанчика, до того скрывавшийся в кустах у забора. Он пользовался обычным, без глушителя «ТТ» «желтой» сборки — таким же одноразовым орудием, как пластиковый шприц.

Кабан подскочил к упавшему Сороке и, довольно оскалившись, сделал два контрольных выстрела. Все, теперь жертву не оживит ни один реаниматор на свете. Работа сделана.

Через несколько минут убийцы уже сдирали шапочки и переодевали куртки в машине.

— То, что ты урод, тебе в детстве не говорили? — грубо бросил Кабан.

— Ну ты чего? — обиделся атлет.

— Ты бы с ним еще о погоде поговорил.

— Ну как-то так получилось, — оправдывался атлет.

— Не можешь в человека шмальнуть без того, чтобы с ним лясы поточить?

— Да как-то…

— Чмо ты позорное!.. Наше дело маленькое — пришел, увидел, завалил… А тебе бы базар наводить. — Кабан сдернул машину с места. — Наказать бы тебя… Да ладно, живи.

— Слышь, это… — Худощавый сглотнул комок в горле. — Ну, не повторится больше.

— Знаю… — Лицо Кабана вдруг перекосила нервная судорога, которую очень отдаленно можно было принять за улыбку.