Яша ШТЕРН (co вздохом): Ох, Макс, до чего ты любишь упрощать! Всё намного глубже… Ну-ка, возьми с полки книгу мемуаров Шварца. Бери-бери, y меня все руки в краске. Открывай на странице 57.

Максим ЛАПТЕВ (берет дневниковый том Е. Шварца «Живу беспокойно», находит нужную страницу, читает): «Темнота населилась живыми существами, крайне страшными…» Ага, это его детские впечатления.

Яша ШТЕРН (командует): Теперь дальше читай, про журнал «Светлячок».

Максим ЛАПТЕВ (вглядываясь в текст): Угу, вижу. «Светлячок» ему не понравился, показался слишком простым… (Перелистывает еще страницу, читает вслух.) «Темнота, как я открыл недавно, не менее сложна, чем тишина. Она состоит из множества мелких мурашек, которые мерцают, мерцают, движутся…»

Яша ШТЕРН (кивает): Вот! Понял, наконец, ЧТО я имею в виду?

Максим ЛАПТЕВ (мотает головой): Не-а. Пока не понял.

Яша ШТЕРН (устало): Хорошо, даю ещё наводку. Вспомни название одной из самых популярных пьес Шварца — про Учёного и Принцессу.

Максим ЛАПТЕВ (пожимая плечами): Тут и вспоминать нечего. «Тень», разуме… (Обрывает себя на полуслове.) О! Так ты имеешь в виду…

Яша ШТЕРН (с облегчением): Додумался, поздравляю! Именно так. В нашем мире фамилия творца очень часто фиксирует вектор его таланта. Одним писателям лучше удаются герои, другим злодеи. У того же Шварца, скажем, обыкновенные чудища выходят прекрасно, но с позитивом беда. Голый король — убедительный, a какой-нибудь Свинопас — бледный. Баба-Яга — полнокровная сволочь, a Василиса-работница — как из картона… Понимаешь теперь, почему, например, Н. Г. Чернышевский так и не написал ничего гениального?

Максим ЛАПТЕВ (просветлённо): Понимаю! Потому что он своего вектора не осознал. Лепил сплошь идеальных людей. A писал бы про одних негодяев, был бы сатирик покруче Салтыкова-Шендеровича…

Яша ШТЕРН (удовлетворённо): Именно. A y Василия Белова — всё наоборот. Пока он писал про идеальных крестьян, получалось отлично. Как стал разоблачать кровожадных евреев — всё, полный провал…

Максим ЛАПТЕВ (продолжает мысль Яши): То есть в литературе имеются две сборные команды. В одной играют Евгений Шварц и Елена Шварц, Чернышевский, публицист Черниченко, кинодраматург Черных… a Александр Гликберг, значит, нарочно сделался Сашей Чёрным, поскольку правильно уловил свой вектор…

Яша ШТЕРН (подхватывает): A в другой команде — критик Виссарион Белинский, юморист Марьян Беленький, фантасты Беляев и Белянин, детский писатель Белых и другие… Само собой, Андрей Белый.

Максим ЛАПТЕВ (с внезапным огорчением): Тпррру! Неувязочка. Мы забыли про отморозка Сашу Белого из «Бригады». Его-то нам куда девать?

Яша ШТЕРН (строго): Ошибки нет. Ясно, что Белый — никакой не отморозок, a тайный агент. Положительный герой, засланный в «Бригаду».

Максим ЛАПТЕВ (поражённо): С чего ты взял?

Яша ШТЕРН (веско): Вспомни роман «Щит и меч» Кожевникова. Под какой фамилией там действует русско-еврейский разведчик Саша?

Максим ЛАПТЕВ (после небольшой паузы): Ну Вайс. И что?

Яша ШТЕРН (ехидно): Так тебе перевести это слово с идиш на русский или ты сам справишься?

ДЕЛО ДЕСЯТОЕ, ИТОГОВОЕ

Мы намекаем, нам намекают…

Декабрь. Москва. Центральный Дом художника на Крымском валу. Очередная Книжная ярмарка «Non-fiction». Главный конференц-зал до отказа набит публикой. Встреча с читателями в самом разгаре. Яков Штерн и Максим Лаптев важно восседают за столом, покрытом бархатной скатертью.