— А на заводе?

— Ну, что заводу сделается? Работает, выполняет план. Ходить трудно, сквозь ветер лезешь, как сквозь стену, за пять минут ходу вспотеешь, как мышь. Бывает, выйдешь на улицу прогуляться и приходится шарф разматывать, жарко.

— Позволь, позволь, зачем же в эту адскую погоду прогуливаться?

— Видишь, лично у меня сердце здоровое и я люблю ветер. Мы с приятелем Василием Николаевичем Игнатовым, он тоже чудак — да ведь только чудаки и держатся на севере, — иногда в пургу прогуливаемся часок-другой. Но мы из удовольствия, а другие по необходимости — автобусы не ходят, никакая машина не выдерживает такой погоды.

— А человек выдерживает?

— Конечно. Еще не создано машины крепкой, как человек. Но ты представь, как все клянут север, когда приходится в пургу тащиться в город за четыре километра. Лицо зарастает льдом, ресницы в пуд.

— Забавно бы разок поглядеть!

— Еще бы. На всю жизнь запомнится. Ну, и полярная ночь. Три месяца не видим солнца. Днем немного рассветет, так, вроде ваших сумерек, и небо в это время тонкое, красновато-голубое, а луна стоит в полдень прямо перед глазами. А через час уже все темно, как в погребе. Зато апрель у нас хорош. Солнце светит двадцать часов в сутки, горы блестят, как бриллиантовые, с непривычки без темных очков ходить трудно. Мороз небольшой, и в это время лыжные прогулки или просто так шляешься в горах. Надеваешь меховой жилет или телогрейку и на целый день в горы.

— И не холодно?

— Ну, где там! Пустяки. Я тебе скажу вещь, которой ты удивишься. Загорают. Дочерна загорают на снегу на солнце. Я еще люблю так. Взять ружьецо и на куропаток — три-четыре убьешь, одну зажаришь, и часок поспать на снегу. Станет боку холодно, перевернешься на другой, а солнце припекает порядочно.

— И не простуживаешься?

— Меня не берет. Кого берет, тот не спит, а сидит у костра. Многие раздеваются до пояса, так нагишом и мчатся на лыжах с горы. В эти дни хорошо на песца ходить, но это не для любителя. Другие берут оленьи нарты и мчатся в тундру. Поразительная скорость — до сорока километров в час выгоняют олешки. В мае тоже несколько деньков неплохих. В июне везде гремят ручьи, зелень, цветы так и прут из земли, и получается забавное сочетание: лежит гора снега, целый ледник, а рядом с ним розы шиповника, щавель — он от цинги помогает. Гусь пролетает, только он стал хитрый, нужно далеко ходить. Самое же забавное — солнце. Три месяца ни на секунду не слезает с неба, все время вертится с запада на восток и с востока на запад. Бывает, по месяцу ни единой тучки на небе, детишкам и влюбленным не спится в такую солнечную ночь. Но в иные годы дожди мучат, холодные, пронзительные дожди. Вообще лето неважное.

— Неважное?

— Очень неважное. Комариный рай. Говорят, южнее, в тайге, комаров еще больше, но у нас их столько, что отравляют жизнь. В выходной выйдешь рано утром, и, если сетку забыл, а ветра нет, к вечеру глаза не видят сквозь опухоли.

— Да зачем ходить в тундру в такое время?

— Ну, как зачем? Не сидеть же дома. У нас реки богаты рыбой.

— Серьезно? Очень люблю рыбу.

— И рыба какая! Чудная! Это не ваш окунь или ерш. Хариус, такую и в Москве не достанешь, а у нас только не ленись, лови.