Мы поднялись на несколько лестничных пролетов и вышли на платформу, размещенную над первыми скамейками для гребцов, оказавшись на уровне так называемой рубки, командного пункта корабля. Там во время плавания находились офицеры, а также штурман и кормчий. Они держались отдельно от гребцов и от надсмотрщиков, заставлявших рабов исполнять приказы.

Отсюда было видно всю весельную и носовую часть корабля. Аудиовизуальное устройство, запрограммированное на автоматическую работу, начало показывать работу гребцов галеры на экране, расположенном у нас над головами. Все это спроецировали так, что нам казалось, будто гребцы сидят на скамейках реального корабля.

И тут случилось это. Я сразу же поняла и подумала: кольцо, снова кольцо.

Изобразительный и звуковой ряды ролика были заглушены образами и звуками, возникшими в моем воображении, но превосходящими реальность.

Я слышала барабанную дробь, определяющую ритм для гребцов, плеск воды при погружении в нее весел, чувствовала резкий запах пота гребцов, одетых в лохмотья. Я ощущала порывы ветра, видела голубизну неба и воды, белые барашки на гребнях волн. День был солнечный, но море волновалось и корабль покачивало.

Впереди шла другая галера. На верхушках ее мачт развевались зеленые флаги ислама, а на наших мачтах реял боевой вымпел тамплиеров-моряков — черный штандарт с белым черепом.

Надсмотрщики ходили между скамьями гребцов, угрожая бичами тем, кто не слишком энергично работал веслом, а человек, поднявшийся на грот-мачту, что-то кричал. Я услышала голос, возможно, свой собственный, который умолял выстрелить из катапульт.

Мое сердце учащенно забилось, и я крепко сжала рукоятку меча, висевшего у меня на поясе. Я понимала, что многие скоро умрут, возможно, и я.

Вражеский корабль попытался уйти от нас на веслах, одновременно поднимая паруса, подобно тому, как мы сделали это несколько раньше. Но уверенности в том, что мы догоним их, у меня не было.

— Налечь на весла! — кричала я.

И этот приказ был повторен всеми надсмотрщиками. На спины рабов, не успевавших выдерживать заданный ритм, посыпались удары бича. Рабы хрипели, когда весла опускались в воду, и судно прибавляло ход. Каждый удар кнута сопровождался криками боли. До меня доходил тяжелый запах тел, теперь усилившийся. Его гнало движение воздуха со стороны носа, и я поняла, что улавливала его и раньше, находясь в трансе. Поняла, что дополнительный оттенок этому запаху придает страх, чуть заметный и омерзительный.

Расстояние до нашего приза сокращалось, но их корабль был так же быстроходен, и снаряды из наших метательных орудий не достигали его. Коридор у носовой части «Санта-Коломы» был заполнен арбалетчиками, готовыми открыть стрельбу по сарацинам. Один выпустил стрелу, и она впилась в деревянную обшивку кормы вражеского корабля, однако при такой дистанции риск промахнуться был очень велик, и я приказала экономить стрелы.

В этот момент мавры раскрыли рубку, и матрос, сидящий на грот-мачте, закричал: «Нафта!» Небо прорезали полосы дыма, и вокруг нашего корабля начали падать сосуды с горящей нефтью.

Солдаты прикрывались кирасами, малоэффективными против огня, однако рабы гребли ничем не защищенные, и между восемнадцатой и девятнадцатой скамьей с левого борта упал один сосуд. Он угодил в одного из этих несчастных, превратив его в огненный шар. Гребец взывал о помощи. Его товарищи издали тревожный вопль и бросили весла. Галера повернула направо.

Кормчий пытался выправить судно. Визг горящих людей вызывал дрожь, но ситуация не позволяла ни бояться, ни сочувствовать.