|
Понимаешь? — Не совсем. — Ну сам подумай! Авторитета твоего боятся. — Да какой, к черту, авторитет?.. — Погодь, командир. Дай скажу, — поднял ладони прапорщик. — Вот представь, мы объединимся, станем вместе с ними жить. Придешь туда ты и приведешь две сотни человек, которые на тебя буквально молятся. И расскажут они остальным, как ты тут задницу рвал, спасая всех в округе. Как заорганизовал все тут. Как сам вкалывал за ради выживания. И в оранжерее иногда сам работаешь наравне с другими. И в питомнике с кроликами да куропатками возишься. И сам проводку чинил. Ветряки ремонтировал на поверхности. И санузел ремонтировал, и колодец углублял, пока не нашел чистые грунтовые воды. И расскажут, что никто тут отродясь обижен не был. Все равны. Все по справедливости. Наконец, ты тоже майор, как и тамошний Самохин. Но тут-то все сходство и кончится. Ну я-то знаю еще по тем временам, какая он шкура и какой ворюга да самодур. И тут такой хозяйственник появился. Настоящий офицер, а не крыса в погонах. И две сотни человек уже за тебя, поскольку с тобой они от начала. Глядишь, и остальные в Пятом форте подумают: а ну его, Самохина того, с его шайкой. Вот человек. Работяга и организатор. И опыт многолетний выживания в небольшом бункере. А там просторы. Эх, как развернешься-то! Вот Самохин со своей кликой чего боится. Поэтому и пудрят людям мозги. Дескать, бойтесь. Есть такой нехороший Стечкин. И потому тянут с объединением, покуда не подготовят общественное мнение против тебя. Тогда ты им не конкурент во власти. — Да на кой черт мне эта власть? Мне людей выводить отсюда надо! — Вот потому ты и в авторитете. Не за власть свою радеешь. За людей. — Н-да… — Стечкин повесил голову и вздохнул. — Значит, люди все те же. До чего дошли! Горстка осталась, за час на перекличке пересчитать, а все по-прежнему. Власть. Пропаганда. Конкуренция. Похоже, что ты прав. — Да, конечно, прав. А уж зная, что за фрукт этот Самохин… — Шестаков поднялся и, подойдя к командиру, присел рядом на его койку. — Слушай, Паша. А может, мы того? — Чего? — морпех повернул голову и внимательно посмотрел на товарища. — Ну, оружия у нас хватает. Бронетранспортеры. Бойцы крепкие имеются. А ну как пойдем туда и порядок наведем? Тут тебе и объединение. Тут тебе и жизненное пространство. И все в наших руках будет. Стечкин недобро прищурился: — Эдуард, ты в своем уме? — Да погоди, командир, — засмеялся прапорщик. — Это ты погоди. Ты что же, предлагаешь мне войну устроить? Мы да они, может быть, последняя тысяча людей на всей земле. И ты мне предлагаешь бойню устроить? По своим стрелять? — Да причем тут по своим? Майор Самохин сотоварищи кому тут свои… — Эдик. Давай заморим этот разговор в зародыше, а? В стальную дверь жилища Стечкина кто-то настойчиво забарабанил и, не дожидаясь утвердительного ответа, распахнул ее. В проеме появилась взъерошенная голова лейтенанта Демченко с медицинскими петлицами на воротнике камуфляжа. — Василич! Группа Скворцова вернулась! Там непонятное что-то! Шумят. Через карантин ломятся. Тебя зовут. * * * — Товарищ гвардии майор, ну бес в них какой-то вселился. Может, токсин новый в атмосфере, и фильтры пропускают? Гляньте, как бесятся, — нервно тараторил химик, перекладывая из ладони в ладонь свою маску. Увидев через толстое стекло командира, группа Скворцова столпилась у прозрачной перегородки и что-то пыталась объяснить жестами. — Чего такое у вас?! — крикнул Стечкин. — Да не услышат они, товарищ гвардии майор. |
