– Скажи американцу, что его деньги не дают ему права командовать нами!

Гесс помедлил.

– Господин Людендорф не считает, что ваш финансовый вклад… так уж ценен.

– Можете не продолжать. – Скарлетт, до того недвижно сидевший, вдруг оттолкнулся спиной от стены и с завидной легкостью выпрямился во весь свой могучий рост. – Скажите ему, пусть и он катится ко всем чертям! Именно этого ждут от него всякие Рейнгардты.

Старый вояка Людендорф испытал самый настоящий физический страх. Он не доверял этому заокеанскому неврастенику. Людендорф не раз говорил Гитлеру и другим, что этого человека, именующего себя Генрихом Крюгером, опасно вводить в их тесный круг. Но его неизменно одергивали, потому что Крюгер не только владел, казалось, неисчерпаемыми финансовыми источниками, но, судя по всему, мог заручиться поддержкой весьма влиятельных людей или по меньшей мере вызвать у них интерес.

И все-таки Людендорф не доверял ему. Главным образом потому, что считал этого Крюгера глупым.

– Позвольте напомнить вам, господин Крюгер, что я владею… английским языком в достаточной мере, чтобы изъясняться и понимать.

– Тогда почему же вы им не пользуетесь?

– Я не испытываю в этом – как это говорят? – ни малейшей необходимости.

– Но я этого требую, черт побери!

Адольф Гитлер внезапно хлопнул в ладоши, требуя тишины. Людендорфу этот жест показался оскорбительным, но из уважения к талантам Гитлера он заставил себя смириться.

– Замолчите! Оба!

Гитлер отошел от стола и повернулся ко всем спиной. Завел руки за спину. Несколько секунд он стоял молча, и никто не осмеливался нарушить тишину. Потому что это была его – Гитлера – тишина, и Геббельс, безумно любивший театральность, с удовлетворением наблюдал за тем, какой эффект производило поведение Гитлера на присутствующих.

Людендорф подыгрывал боссу, хотя все еще испытывал чувство досады. Он хорошо знал, что Гитлер не силен в логическом мышлении. Он воистину велик как провидец, но подчас оказывается немощен и слеп, когда требуется решать сугубо практические вопросы. Это осложняло его деятельность и деятельность Розенберга, а они считали себя истинными архитекторами нового порядка. Людендорф надеялся, что в данном случае Гитлер согласится с его доводами. Ведь Рейнгардт, как и сам Людендорф, – вояка, гордый и неподкупный. С таким нужно обращаться деликатно. Кто же способен понимать это лучше, как не бывший фельдмаршал императорской армии, сохранивший свое достоинство в этом трагическом разгроме?

Адольф Гитлер спокойно произнес:

– Мы поступим так, как говорит герр Крюгер.

– Герр Гитлер согласен с вами, Крюгер! – Гесс коснулся руки Скарлетта. Он никогда не любил самонадеянного Людендорфа и теперь предвкушал свое торжество. Ставкой был Рейнгардт. Если Крюгер одержит верх, Людендорф окажется в дураках.

– Но почему! Это очень опасно! – Людендорф счел необходимым возразить, хоть и знал, что это бесполезно.

– Вы слишком осторожны, а время не ждет. Крюгер прав. И мы поступим именно так! – сказал Адольф Гитлер.

Рудольф Гесс выпятил грудь. Он многозначительно смотрел на Людендорфа и Геббельса, незаметно подталкивая Скарлетта локтем.

– Герр Гитлер говорит, что наш друг Людендорф грешит чрезмерной осторожностью. Он прав. Людендорф всегда чересчур осторожничает… Но герр Гитлер хотел бы детально проанализировать ваше предложение…

Адольф Гитлер говорил медленно, но твердо, чеканя каждую фразу. Он с удовлетворением наблюдал за лицами своих слушателей. А в завершение монолога выкрикнул:

– Вот что такое Монбелье!

Каждый оценивал речь Гитлера по-своему, но все сходились при этом в одном: он – гений.