Леди Энн расхаживала по комнате беспокойными шагами, поминутно оглядываясь на свою дочь, погруженную в глубокий сон — доктор дал ей огромную дозу опиума.

— Вам что-нибудь известно об этом, Энн?

— Нет. Но если граф узнал о том, что жена ему изменила, он, вне всякого сомнения, не оставил это предательство безнаказанным. Убийство? Да, он был способен и на это. Теперь мне кажется, что и я тоже могла бы на такое решиться. Впрочем, я почти уверена, что при других обстоятельствах он скорее вызвал бы своего оскорбителя на дуэль. Ему всегда была присуща этакая спокойная уверенность в себе, в своем превосходстве над противником. Да и кто смог бы сравниться с ним в делах чести? Надеюсь, Арабелла сможет нам многое рассказать, когда очнется.

«Если она очнется». В этот момент он понял, что не может больше ждать в бездействии — ему не вынести этой муки. Он должен увидеть и ощутить то, что хранило в себе тепло ее прикосновений, где витал ее гордый дух.

— Я скоро вернусь, Энн.

Граф вышел из комнаты, а она еще долго смотрела ему вслед.

В этот ранний час во дворе перед амбаром кипела деятельная суета, когда граф Страффорд, без сюртука, в панталонах и мятой белой льняной рубашке, направился прямиком к дверям амбара. Конюхи деловито укладывали сено в широкие обитые деревом закрома, пастухи выгоняли из хлева гладких, сытых коров. Когда граф возник в дверях амбара, все разговоры разом прекратились — даже Кори, конюх, не проронил ни слова.

Но граф не заметил, как раздраженно и недоверчиво все его разглядывают. Он скользнул под своды амбара и сразу увидел слева от дверей узкую лестницу. Граф поставил ногу на ступеньку, и лестница скрипнула под его весом. Он быстро взобрался наверх и осторожно шагнул на узкий карниз, который тянулся по периметру крыши. Пройдя по нему до конца, он очутился в маленьком закутке, откуда из чердачного окна открывался вид на зеленые холмы за северным выгоном. Это было место, где можно было уединиться и помечтать. Арабелла приходила сюда, когда ей хотелось побыть наедине со своими мыслями. Он глубоко вздохнул. Да, здесь он явственно ощущал ее присутствие, но это была лишь ее призрачная бесплотная тень, в которой не было яркого живого огня, делавшего ее такой особенной и неповторимой. И здесь она была в то время, когда он думал, что она предала его с Жервезом. Какую же злую шутку сыграла с ним судьба! Если бы он не увидел ее тогда, если бы…

Джастин молча постоял там еще некоторое время. Снизу доносились мычание коров, оживленный людской говор.

Медленно спустился он по лестнице и вышел из амбара, мимоходом оглянувшись на огромный старый дуб, под которым он стоял в тот далекий день, когда стал свидетелем того, что представлялось ему изменой Арабеллы. Вновь его охватили гнев, горечь и опустошенность тех ужасных минут. Он вспомнил их брачную ночь, вспомнил радостно-возбужденное лицо Арабеллы — такой она была до того, как он бросил ей свои обвинения в предательстве, изнасиловал ее, унизил, растоптал ее гордость.

Он медленно повернулся и направился назад, к Эвишем-Эбби. Проходя мимо Бархатной гостиной, он услышал приглушенные голоса и остановился. В гостиной были лорд Грейбурн и Элсбет. Виконт сидел подле нее на диване и держал ее за руку. Он что-то тихо говорил ей, а она согласно кивала головой.

Лорд Грейбурн поспешно поднялся с места при виде графа, заметил его неприбранный, взъерошенный вид, страдание в измученных бессонницей глазах.

— Простите мне мое вторжение, милорд. Я просто хотел немного побыть с леди Элсбет, чтобы успокоить ее.

Граф улыбнулся ему искренней сердечной улыбкой. Он был рад молодому человеку — как тот заботлив и внимателен с Элсбет!

— Добро пожаловать, сэр. Хорошо, что вы хоть на время отвлечете Элсбет от тяжелых мыслей. — Говоря это, он повернулся к Элсбет и взглянул на нее как бы по-новому, зная теперь то, что рассказала ему леди Энн.