«Фээсбэшник, – догадался Сергей. – Их еще тут не хватало…»

Старческий, дребезжащий голос скрипел и скрипел. Шейнгольц нудно, с немыслимым количеством деталей, рассказывал об особенностях применения данного взрывного устройства, а также о том, почему оно не сработало. По его словам, часть контактов в приемнике расплавилась – причину установить не удалось, по однозначному заключению эксперта, мощности встроенного аккумулятора было недостаточно для разрушения схемы детонатора. Имел место еще один странный факт – взрывное устройство практически сработало, и сгоревшие контакты не должны были помешать детонации. Тем не менее взрыв не состоялся.

– Так. – Панарин явно намеревался высверлить в голове у Сергея дырку своим тяжелым взглядом. – Теперь самое интересное. И ты, капитан, прекрати зевать.

– У этого Самохвалова неплохая зрительная память. – Житнов толкнул через стол прямо в руки Сергею листок с фотороботом. – Он сумел дать достаточно четкое описание человека, который стоял возле сумки. Узнаете, Сергей Павлович?

Даже человек, не имеющий опыта работы с фотороботом, без труда узнал бы в изображении портрет Верменича. Бурун коротко кивнул, ничего другого ему не оставалось. Судя по всему, самый неприятный разговор еще впереди.

– Опознали его сразу же. Подняли сводки… – Житнов покосился в сторону полковника Панарина. О том, что работа по Верменичу шла фактически без ведома непосредственного начальника капитана Буруна, он был уже осведомлен. – В принципе мои ребята говорят, что когда Верменич входил в вагон, сумки с ним не было. И все же его поведение вызывает некоторые подозрения. По словам Самохвалова, наш объект тоже проявлял внимание к сумке… и выглядел обеспокоенно. К тому же эта беготня по перрону… Верменич, хотя и крайне непрофессионально, пытался сбросить хвост. Часть информации мы, по согласованию с уважаемым Игнатом Семеновичем, – легкий поклон в адрес Панарина, – передали коллегам.

– Мы отправили машину по адресу, который нам сообщили топтуны. – Фээсбэшник перехватил нить разговора. Голос у него был таким же кислым, как и выражение лица. – Верменич был дома, против допроса не возражал. Его доставили к нам, побеседовали… ну, могу лишь сказать, что после беседы мы его отпустили.

– Подписку о невыезде взяли? – буркнул Панарин.

– Не было необходимости, – все еще остававшийся безымянным фээсбэшник говорил уверенно, но какие-то нотки в его голосе выдавали его волнение, причин для которого Бурун не видел. – Допрос Верменича не выявил расхождений со сводками наблюдения, за ним ничего криминального не числится. Мы считаем, что это пустышка. К сумке он отношения не имеет.

– А зачем бегал по платформе?

– Увидел, как ему показалось, знакомого. Обознался.

– Очень убедительно, – хмыкнул Житнов. – Я такие отмазки слышал раз триста.

– Мы тоже не первый день работаем, – тут же набычился фээсбэшник. – Нет ни малейших оснований подозревать Верменича в причастности к этой бомбе. Если, конечно, вы, Петр Михайлович, сообщили нам все относящиеся к делу сведения.

Пока шла перепалка между офицерами, постепенно повышающими тон, полковник читал отчет бригады скрытого наблюдения. Внезапно он нахмурился, еще раз перечитал очередной абзац, затем полез в одну из своих папок.