Мой архан...    мягко улыбнулся хариб.    Я все сделаю...

   Мир!    вскочил на ноги Рэми.

   Стой!    крикнул принц.    Не вмешивайся! Приказываю.

Вновь окутали Рэми силы власти и заставили в бессилии опуститься у ног Мираниса. Рэми уже раз сто за этот вечер пожалел, что дал тогда принцу ту клятву. Что же ты делаешь, Мир?

   Прости,    через силу улыбнулся принц.

Лицо его покрывали капельки пота, между бровей залегла морщинка, а глаза затуманились. Принц явно то уплывал из реальности, то вновь в нее выныривал из волн боли, стараясь все же оставаться в сознании, но нити власти и не пускающий к трону других телохранителей щит Мир держал на славу. Рэми видел, как другу плохо... но помочь, увы, ничем не мог.

   Освободи меня, Мир,    простонал он.    Я исцелю тебя, освободи... проклятие, Мир! Я не понимаю, зачем?

   Потерпи еще немного, у меня нет сил объяснять,    ответил Миранис и добавил своему харибу:

   Поторопись...

Хариб кивнул и направился к застывшему в двух шагах от них Ферину. Придворный будто очнулся от ступора и начал медленно пятиться от трона принца, не спуская подернутого ужасом взгляда с хариба Мираниса. Наткнувшись на золотого льва, он упал на ступеньки, скатился вниз и вновь попробовал подняться. Но дрожащие руки не держали. Без сил свалившись на ярко красный ковер, Ферин начал умолять:

   Не надо... не так.

   Боишься?    протянул хариб.    Правильно. И куда ж ты собрался, скотина этакая? От меня бежать вздумал?

   Поторопись...    умолял Мир.    Еще немного, и я не смогу удержать телохранителей... они не должны меня спасти... поторопись...

   Да, мой принц!    хариб резким движением выхватил из за пояса метальный нож и швырнул его в Ферина.

Рэми даже понятия не имел, насколько слуга принца был меток. Нож легко полоснул по шее Ферина и полетел куда то дальше, в темноту. Придворный схлипнул сначала облегченно, потом отчаянно, и, давясь кровью упал.

Все как то легко и сразу забыли о умирающем Ферине. И Рэми, которого теперь интересовал только Миранис, и хариб принца, холодно, будто и не произошло ничего, направившийся к принцу, и телохранители, с новыми силами тиранившие идущий трещинами щит, и даже Алкадий, исчезнувший в тумане перехода.

Миранис, явно из последних сил державшийся за собственный рассудок, протянул здоровую руку опустившемуся перед ним на колени харибу.

   Ты ведь знаешь, что это не все.

   Знаю,    ответил слуга, целуя руку своего архана.

И добавил:

   Прости...

   Поспеши...    вновь попросил Миранис.

Хариб еще раз поцеловал ладонь принца, поднялся с колен, и, медленно обхватил рукоять кинжала, все так же пронзающего ладонь Мираниса. Взгляд его, ясный, успокаивающий, не отпускал взгляд принца, на губах играла тихая, грустная улыбка, а из уголка глаза сбежала по щеке скупая, почему то неуместная здесь слеза.

   О боги, мой архан, прости!    прошептал он и одним движением выхватив из подлокотника кинжал, по самую рукоятку всадил его в сердце Мираниса.

   Прости.

Плечи его вздрогнули. Хариб вновь упал на колени, ладонь его нашла на поясе еще один метательный нож, и поцеловав дрожащую руку Мираниса, он резким движением перерезал себе горло.

Нити власти оборвались, полоснув по натянутым нервам красной вспышкой. Рэми ничего не замечал. Застыв в ногах у принца, он тихо смотрел, как мерно стекали со свисающей с подлокотника руки и разбивались о пол ярко красные капли.