Надежда вскочила.

– Пожалуйста, – прошептала она, тяжело дыша, – не приближайся больше ко мне. Никогда…

Ее светлое платье растворилось в ночи. Алекс так и остался сидеть, просеивая сквозь пальцы полувлажный песок, который, казалось, впитал горьковатый запах… Впервые он жалел, что в этом заезде слишком много россиян. Дисциплинированные немцы в это время суток видели десятый сон, а не шатались по берегу. На лежаке что-то белело. Алекс протянул руку, нащупал забытое полотенце, зачем-то поднес к лицу. Но мягкая ткань уже впитала пластмассовый холод. Он забросил полотенце на плечо и, пошатываясь как хмельной, медленно побрел к отелю. Проходя мимо закрытого бара, остановился, нащупал в кармане запасной ключ, доверенный ему другом, и, минуту поколебавшись, отомкнул замок. Крепкие напитки стояли на отдельной полке. Обычно он брал пиво, но сейчас хотелось просто надраться. Впервые в жизни. Забыться и не думать о том, что еще несколько минут назад казалось таким возможным…

Коньяк, джин, ракия, виски, водка… Веселая компания на пляже. Интересно, почему русские так любят водку? Алекс взял бутылку с красной наклейкой, повертел, свернул блестящую головку, плеснул прозрачную жидкость в первый попавшийся под руку пузатый винный бокал и залпом, на одном дыхании, опрокинул в горло.

Самым сложным оказалось удержаться на ногах в первую минуту, когда весь мир вокруг качнулся и поплыл неведомо куда. Но, посидев на земле, обретя утраченное равновесие, Алекс нащупал мягкую ткань, и все вдруг стало простым и понятным, как стакан минералки.

Нетвердой походкой Алекс подошел к большому балкону номера люкс. Через задернутые портьеры пробивался красноватый ночной свет.

– Надежда! – позвал он. – Надежда!

Молчание.

– Надежда! – выкрикнул он громче, дополнительно пьянея от собственного безрассудства.

Дверь приоткрылась.

– Что тебе нужно? – прошептала она испуганно. – Уходи.

– Ты забыла полотенце. Я его принес.

– Спасибо. Забрось на балкон.

– Выйди и возьми. Чего ты боишься?

– Ничего я не боюсь. Давай сюда. – Она появилась уже в черном шелковом пеньюаре, делавшем ее кожу еще белее. Протянула руку, чуть склонившись вперед. В глубоком вырезе мелькнула обнаженная грудь. Поймав туманный и жадный мужской взгляд, Надежда закуталась в пенное кружево.

– Надежда, – горячо зашептал Алекс, пытаясь удержать ее за рукав, – постой, выслушай меня…

– Я же сказала: оставь меня в покое.

– Нет, подожди, позволь мне остаться… Тебе это надо так же, как и мне… Ты ведь хочешь этого, я знаю, Надежда! – Он заговорил в полный голос.

На соседних балконах послышалось оживление.

– Да как ты смеешь… Ты что, пьян? – Она тоже повысила голос. – Что ты возомнил? Ступай проспись!

– Да, я пьян! – заорал он, распаляясь. – А ты глупа! Все еще думаешь, что твой муж приедет? Черта с два! Сейчас он развлекается с какой-нибудь девкой! Он не любит тебя! А я люблю! Никто не будет любить тебя, как я!

– Убирайся или я вызову полицию!

– Вызывай! Мне наплевать! Я и в полиции повторю то же самое: я люблю тебя, а твой муж – кусок дерьма!

– Ты придурок! Сопляк, мальчишка! Я вызываю охрану! – крикнула Надежда, скрываясь в номере.

На соседних балконах началось живое обсуждение. По-немецки и по-английски – удивленное, по-русски – заинтересованное.

– Лучше сматывайся, пока она ментам не позвонила, – посоветовали справа.