– Лучше сматывайся, пока она ментам не позвонила, – посоветовали справа.

– Не позвонит, – возразили слева. – Это она поначалу, для понта ломается. Как все бабы.

– А ты залезь, – сказали сверху.

Алекс перемахнул через балконную ограду, забарабанил в балконную дверь.

Двойное стекло, разделявшее их, было слишком зыбкой преградой. Более тонкой, нежели шелк пеньюара. Алекс ощущал легкое дыхание женщины, туманной дымкой отражавшееся на голубоватой, как лед, поверхности… Внезапно буйство улеглось. Алекс сделал шаг в сторону, закурил, прислонившись спиной к стене, показавшейся холодной, как январская полночь. Дверь тихо скрипнула. Надежда появилась в темном проеме. На ней было платье оттенка лунного дождя, почему-то придававшее ее фигурке трогательную незащищенность. Алекс молча смотрел на нее. Сейчас ему хотелось одного: находиться рядом с ней и ждать… Малейшего полунамека, полувзгляда… Этого было бы достаточно. Но она должна подать этот знак. Сама. Иначе все не имело смысла…

– Алекс… – Она нарушила тишину, и в ее голосе не было ярости. Скорее мольба. – Пожалуйста, я тебя очень прошу, уходи…

– Прости меня, – сказал он. – Я действительно просто спятил, когда решил, что ты и я… Прости. Я ухожу.

– Можешь пройти через номер.

Он вопросительно взглянул на нее, переступил порог. Легкий запах духов. Увядающие цветы в причудливой вазе. Раскинутая постель… Женщина оказала ему доверие, позволив на полшага приблизиться к невидимой грани, за которой стираются условности. Но не более. И он не смел воспользоваться этим доверием. Если это и была игра, то слишком хрупкая и красивая, чтобы грубо разрушить ее правила. Алекс бросил прощальный взгляд на фигурку в светлом платье, замершую около окна.

– Женская слабость – страшная сила, не так ли?

И быстро, боясь задержаться и на секунду, вышел, плотно затворив за собой дверь. Он чувствовал себя марафонцем, сошедшим с дистанции перед самым финишем. Переводя дыхание, он прислонился пылающим лбом и влажными ладонями к каменной стене, но она еще не успела остыть после знойного дня и не приносила вожделенной прохлады.

– Дурак… – с досадой обронили сверху.

В темном баре, действуя по наитию, подобно алхимику, Алекс смешивал разнородные жидкости в бокале. Он не мог понять, что руководило им, когда его рука откупоривала тот или иной сосуд. И не знал, сумеет ли воспроизвести это еще раз. Закрыв глаза, он поднес к губам полученный напиток и на мгновение вновь ощутил дурманящий вкус ее губ…

На следующий день Алекс был уволен. Он выслушал свой приговор с молчаливой отрешенностью, вздрогнув лишь однажды, при словах «сексуальные домогательства».

– Ну и какую причину твоего увольнения указать? – язвительно поинтересовался господин Касли. – Может быть, сжалиться над твоей глупой башкой и подвести под профнепригодность?

Алекс молчал, полируя опустошенным взглядом карандашницу.

– Черт возьми! – вскипел вдруг обычно невозмутимый управляющий, ударив кулаком по столу так, что задребезжал факсовый аппарат. – Ты принимаешь наркотики?

– Что?!

– Я просто не могу найти логического объяснения твоему внезапному превращению. Лучший работник, студент… Всего за неделю… Черт знает что тако