|
При этом при толковании правовых терминов применяется их значение, данное законодателем в соответствующих правовых актах. Там же разъяснено, что закон не предоставляет нотариусу права использовать для выяснения истинной воли завещателя другие, кроме завещания, документы, например письма завещателя, его дневники и т. п. Если последующее завещание не содержит прямых указаний об отмене прежнего завещания или отдельных содержащихся в нем распоряжений, нотариус путем сопоставления положений предыдущего и последующего завещаний определяет, в какой части предыдущее завещание противоречит последующему. Если наследники не согласны с толкованием завещания нотариусом, признание их права на наследство по такому завещанию осуществляется в судебном порядке. Отмечу важный момент. Если в завещании имеются распоряжения завещателя, противоречащие действующему закону либо ограничивающие наследников или отказополучателей в правоспособности, то они толкуются нотариусом как не написанные, но это не влияет на признание других, не противоречащих закону распоряжений завещателя, содержащихся в данном завещании. На практике суды (уже не нотариусы – М. Б.) не всегда ограничиваются анализом текста завещания. Для понимания его смысла исследуются представленные сторонами письменные документы, заслушиваются свидетели, в том числе лица, которыми были удостоверены спорные завещания.
Как констатирует Е. Ю. Петров, спор между способами толкования «по букве» или «по намерению» стар как мир. Автор отмечает, что оба подхода пытаются установить смысл текста. Ситуация с завещанием осложнена тем, что автора, способного дать пояснения, уже нет. В первом случае толковать предлагается исходя из буквального значения слов и выражений. Достоинством такого способа являются простота и, как следствие, дешевизна. Завещателю самому надлежит позаботиться о том, чтобы быть правильно понятым. Сторонники буквального толкования утверждают, что, не доверяя общеупотребимому пониманию, интерпретатор не меньше рискует прийти к неправильным выводам. Во втором случае вводится презумпция понимания слов в их обычном значении, однако при неясности или неоднозначности завещания предпринимается попытка разглядеть за словами волю конкретного, а не абстрактного завещателя, далеко не всегда сведущего в семантике и юридических тонкостях. Буквальное толкование воспринимается как несправедливое ограничение завещательной свободы. Исходя из логики статьи 1132 ГК РФ при толковании завещания предусматривается порядок, при котором первоначальный приоритет отдается толкованию «по букве». При его недостаточности руководствуются другими положениями и смыслом завещания в целом. А вот с тем, что при этом должно быть обеспечено наиболее полное осуществление предполагаемой воли завещателя, возникают сложности. Нельзя не согласиться с С. А. Муромцевым, по мнению которого толкование завещаний должно существенно отличаться от толкования сделок при жизни, поскольку природа тех и других совершенно различна: завещания всегда выражают волю одного лица, между тем как в договорах участвует воля других лиц. Поэтому, имея дело с завещанием, суд должен по мере возможности открыть истинную волю завещателя, тогда как при толковании договоров воля каждой договаривающейся стороны должна быть принята во внимание лишь настолько, насколько она могла и должна быть известна другой стороне. С. А. Муромцев пишет: «Неприменимы к толкованию завещаний и те приемы, какими суд пользуется, когда заходит речь о применении на практике неясных статей закона, т. к., толкуя закон, мы предполагаем, что законодатель всегда юридически разумен, что он не хотел неполноты в редакции закона и предвидел все могущие встретиться случаи жизни, между тем ни одну из этих фикций мы не можем приложить к толкованию завещаний». Вопрос лишь в том, как это сделать. На мой взгляд, здесь без учета писем завещателя, его дневников, иных документов и показаний свидетелей не обойтись. |
