— Но тут ты вспомнил о махинациях моей матери.

— И все равно я не мог просто так отпустить тебя. Я пообещал себе, что по истечении трех недель обязательно выброшу тебя из головы и из сердца.

— Странно, у меня была такая же мысль, — улыбнулась Энжи. — Но ничего не получилось.

— Нет, а даже наоборот, я все больше, все отчаяннее влюблялся в тебя...

— Ты же сказал, что соитие и любовь — разные вещи...

— Так оно и есть, — подтвердил он, прижимая к груди ее ладонь. — Даже если мне не суждено вновь испытать близость с тобой, я все равно буду любить тебя.

— Но твои слова обидели меня.

— Я не хотел, чтобы ты ошиблась в своих чувствах ко мне. Я стремился к тому, чтобы ты узнала меня снова и убедилась, что это не просто увлечение, а настоящая любовь. Мне не хотелось, чтобы, проснувшись однажды утром, ты вдруг решила, что слишком молода для меня и что совершила ошибку, связав свою жизнь с первым своим любовником.

— Жаль, что ты так думал, — растроганно проговорила она. — Но ты единственный мужчина, которого я когда-либо желала.

— Рад это слышать, — пробормотал Лоренцо, покраснев.

— Знаю, ты такой же собственник, как и я.

— Перед отлетом в Рим я так и не понял, что беспокоило тебя на самом деле: то, что ты беременна, или обратное?

— Тебе следовало бы сказать мне, что не требуешь больше развода.

— Но я хотел, чтобы ты сама приняла такое решение, какое сочтешь правильным. Хотя я всячески намекал тебе, как ты мне дорога.

— Я считала, что это связано с будущим ребенком.

— Но теперь-то ты знаешь правду. — Он прильнул губами к ее губам и подарил долгий и нежный поцелуй, но внезапно прервал его. — Чуть было не забыл.

Лоренцо устремился в угол спальни, где стоял завернутый в бумагу прямоугольный сверток. Осторожно развернув, он поднес Энжи написанное маслом полотно, на котором были изображены мужчина и женщина, склонившиеся над детской колыбелью. Приглядевшись, она увидела, что женщина похожа на нее, а мужчина на Лоренцо. Ничего не понимая, она подняла на мужа вопросительный взгляд.

— Эта картина была заказана мною одному известному художнику в Риме несколько дней назад по телефону. Он создал ее по нашей последней фотографии. Я уже так успел свыкнуться с мыслью об отцовстве, что твои слова разочаровали меня. Правда, может, это к лучшему, ведь тебе всего только двадцать один год. У нас все еще впереди.

— Ты станешь отцом в канун Рождества.

— Повтори, что ты сказала, — растерявшись, попросил он.

Когда Энжи закончила сбивчивые пояснения, лицо мужа расплылось в улыбке.

— Значит, мои репродуктивные клетки одержали победу на вражеской территории, и, как оказалось, она вовсе и не являлась таковой.

Она зарделась, когда Лоренцо мягко подтолкнул ее к кровати, игриво поблескивая глазами.

— В лимузине был клоун. Зачем?

— Он составит пару Жаннет. Мы назовем его Жаном. Я подумал, что наши дети должны играть в добрые игрушки.

Энжи задала не дававший ей покоя вопрос.

— А что бы случилось, если бы я оказалась замешанной в мошенничестве?

— Тогда я сосредоточил бы все усилия на твоем перевоспитании. Но в любом случае я не смог бы отпустить тебя через три недели. Я слишком сильно люблю тебя, моя девочка. — Заметив легкое беспокойство на ее лице, он тут же добавил: — Я и впредь буду содержать твою мать, только суммы будут скромнее...

— Нет! Это будет неправильно! — запротестовала Энжи, свято уверенная в том, что ее мать достаточно молода и полна сил, чтобы самой обеспечивать себя. — Не надо потакать ее прихотям.

— Позволь мне самому разобраться с этим, — проворковал Лоренцо, насмешливо глядя на жену.