Он подошел к ее двери и приложил к ней ладонь. По каким-то только для него явным вибрациям дверной поверхности он ощутил присутствие Мэри внутри. Он как будто видел, как она вздрагивала, входя в полный людей зал. Он вновь замечал, как она бросала через плечо тревожные взгляды, словно опасаясь удара ножом в спину. Он чувствовал, как по мере того, как шло время, в ней все росла и росла тревога. Так он стоял возле двери, погрузившись в подобие транса, и перебирал в мыслях все, что она делала, говорила, как двигалась и наклоняла голову. Словом, он грезил наяву.

Она не знала, что он не выносил, когда она кокетничала с другими, и что его успокаивало только то, как ей это плохо удавалось. И все же никто не оставался равнодушным к ее чарам. Даже мистер Эверетт Бриндли, этот купец, пленился ею. А ведь Себастьян мог бы поклясться, зная его по своим прежним с ним деловым сношениям, что Бриндли всегда холоден как рыба и интересуется только политикой и деньгами.

То, что он привез сюда Мэри, должно было бы упростить ему задачу. Он рассчитывал, что, пользуясь ею для отвлечения внимания, он получит время, необходимое ему, чтобы найти дневник крестной. Заполучив его в свои руки, он спасал страну – а заодно и свои капиталы – от революции.

А вместо этого ее присутствие только осложнило ему жизнь. Теперь эта дурацкая встреча с Дэйзи вынудила его принять решение, к которому у него не лежала душа. Ему придется позволить Мэри вскрыть сейф.

Ну, а почему бы и нет, в конце концов? С каждым днем он доверял ей все больше. С каждым днем она ему все больше нравилась. Каждый день он изумлялся ее уму, ее красоте… ее очарованию.

И это очарование не могло бы действовать на него, если бы он не доверял ей.

Сердце у него забилось так, что дыхание стало коротким и частым. От этой неожиданно осенившей его мысли у него закружилась голова. Но тут действительность нанесла ему отрезвляющий удар. Ему стало смешно глядеть на себя. До чего он дошел – до бессмысленных фантазий! Он – один из королей торгового флота Англии. Он заработал себе состояние собственным умом и силой характера. Он знал лучше, чем кто-либо другой, что доверие и влечение не имели между собой ничего общего. Это его плоть находила ее соблазнительной. Но доверял он ей умом и сердцем.

Себастьян нежно погладил крашеное дерево двери, словно это была ее кожа.

Когда они выберутся наконец из этого проклятого дома, из этого гнойника, заражающего все вокруг жадностью и вероломством, быть может, они встретятся снова и при других обстоятельствах, быть может…

Но на самом деле он не хотел случайных встреч. Он хотел иметь ее при себе всегда. И в своей постели. Но ведь она Фэрчайлд, а он Дюран. Каждой подаренной ей лаской он предавал бы своих родителей.

Странно, но он мог бы легко сойтись с ней, когда он думал, что у нее, как и у всей ее родни, нет ни чести, ни совести. Но когда она оказалась на поверку совсем другой, он столкнулся с моральной проблемой. Иногда он почти что желал, чтобы она проявила семейные черты Фэрчайлдов, и тогда он мог бы овладеть ею без колебаний.

Но вместо этого завтра утром он поведет ее в кабинет Бэба открывать сейф. А после того, как они вернут дневник леди Валери, он проводит ее в эту спальню и скажет ей… скажет ей…

Внезапно распахнулась одна из дверей, и в коридор, спотыкаясь, вылетел дядя Лесли. Ускорение ему придала чья-то нога в атласной туфельке.

– Мерзкое создание, – раздался из глубины комнаты голос леди Валери, – у вас нет ни сколько-нибудь привлекательных физических качеств, ни даже сомнительного обаяния ваших братцев. Понять не могу, с чего вам взбрело в голову, что я буду рада видеть вас в своей постели. Убирайтесь, и чтобы я вас больше не видела!

Дверь с шумом захлопнулась, и Лесли с надеждой оглянулся по сторонам. Когда он увидел Себастьяна, его нарумяненные щеки еще больше покраснели, и он натужно попытался свести все дело к шутке:

– Весьма пылкая особа твоя крестная.