Когда то город процветал, и это было заметно, но с тех пор какая то далекая столица или даже, возможно, что и соседнее государство, прогрызли тоннели, дотянулись до него своими щупальцами дорог, опутали и начали высасывать соки. Теперь здесь обитали только постаревшие женщины и усталые мужчины с потухшим взором.

Немногочисленные дети с радостью заканчивали учиться в полупустых классах, паковали вещи, умилялись прощальным слезам на щеках матери, обещали писать и исчезали насовсем. Их забирала к себе столица, чтобы переварить и через несколько десятилетий выблевать изнеможённых, опустошенных стариков обратно. Те возвращались в свой родной городок «к корням», как, наверное, они говорили. Приходили сюда доживать и умирать. Вместе с ними постепенно погибал и город.

Я как детектив или доктор поняла диагноз по мелким незначительным деталям и симптомам. Мне не встретилось ни одной детской коляски или площадки для игр, не говоря о беременной женщине. Столько домов прошла и не увидела работающей школы или детского сада. Только одно заброшенное здание без окон и перекрытий, очень похожее на то, где полагалось учиться детям. Конечно, какие то подростки здесь жили – как минимум уже трех я прогнала из своего сарайчика, но их было неприлично мало для такого большого города. Ни одного детского голоса за всю прогулку я так и не услышала.

Лет через десять это поселение окончательно вымрет. Будь я на Земле, то, возможно, начала бы переживать, но этих, с мутными неживыми глазами, мне было не жаль. Это не мои проблемы. Это не мой мир.

О… только подумала о детях и вот на тебе. Мальчик лет восьми сидел на бордюре у дороги и плакал. Хотела было подойти, узнать, что случилось и только уже сделав пару шагов в его сторону вспомнила: бесполезно. Не увидит.

Вообще рептилоиды в городе все таки походили на зомби. Внешне вроде почти как люди, если не считать потухшего взгляда, только вот бродили они как то бесцельно, словно целью было не купить что нибудь, а просто пройтись привычным, одним им ведомым маршрутом. Да и их пустой безжизненный взгляд пугал меня до холодных мурашек по коже. Словно человек уже умер, выгорел весь, а тело еще не поняло этого и продолжает ходить, есть и испражнятся, но ни мозг, ни душа в этом процессе уже не участвуют. Ну или их загипнотизировал кто и они ходят во сне или под действием какого то дурмана. Такие глаза были не у всех. Пару раз я видела достаточно молодых женщин, которым не страшно было взглянуть в глаза. Они были совсем как обычные живые люди, если бы видели меня, но даже у них взгляд был какой то серый. Безжизненный.

Окончательно расслабилась, поняв, что я здесь абсолютно невидима, и без опаски гуляла по городу до вечера. Только когда солнце нырнуло за гору, поняла, что стоит срочно идти домой. Шоссе то не освещается, и топать по нему в темноте мне совсем не хотелось. Еще, чего доброго, пройду мимо своего пляжа и не замечу его.

В городе мне ночевать почему то совсем не хотелось. Хотя заброшенных домов и полно, но все они были тщательно заколочены досками или закрыты ставнями на замках. Если взломать такое окно, то скорее всего у соседей возникнет нездоровый интерес к тому, кто же залез в дом. Вызовут полицию или сами придут проверять. Зачем оно мне? Сарай на берегу был как то роднее и безопаснее. Спустилась чуть ближе, чтобы увидеть море, сориентировалась в какую сторону идти и быстро потопала по улицам туда, где должно начинаться мое шоссе из желтой пыли.

Темнело тут очень стремительно, а освещения не было вообще. Идти в темноте было страшновато, но я успокоила себя, что бояться мне нечего. Никакие хулиганы меня не тронут, потому что попросту не заметят.

Настолько привыкла не обращать внимания на редких прохожих, что когда рядом со мной заголосила какая то тетка, то сначала не придала этому значения. Визжала она уж больно противно, так что я все же обернулась. Сухая тощая женщина лет шестидесяти в каком то цветастом халатике с пошлыми розочками вылупилась прямо на меня.