Подплыла поближе, села на ступеньку у входа, кое как отжала платье, надела обувь, чтобы не распороть ногу о битые стекла, которые наверняка есть внутри, встала и пошла внутрь.

После яркого неба над морем, в пещере поначалу было так темно, что пришлось остановиться. Врезаться лбом в какой нибудь уступ совсем не хотелось. Когда глаза привыкли, я разглядела, что дыра в скале куда глубже, чем казалось и похожа действительно скорее на узкий проход, который ведет в абсолютную черноту. Туда без фонарика уж точно нельзя соваться.

Осторожно сделала еще пару мелких шагов, но тьма в конце тоннеля не расступилась. Я тяжело вздохнула и собиралась было отвернуться, чтобы выйти на свет, но в ответ на звук моего дыхания тьма шевельнулась! Это было странное ощущение, которое я поймала на самом краю зрения, но оно точно было! Как можно разглядеть движение тьмы? Там же ничего не видно!

Небольшой выступ на стене на самой границе света и мрака внезапно скрылся из глаз. Темнота из глубины прохода медленно приближалась, ощупывая стену… тонкими волосками щупальцами. Где то я уже это видела! В зеркале. Те же черные мерзкие извивающиеся червяки. Эта тьма тоже двигалась пока неуверенно, словно только почуяла мой вкусный аромат и принюхивалась, оценивала, но она точно ползла в мою сторону! Я ощущала это ледяными мурашками в своем позвоночнике. Ужас сковал руки и ноги, и я почему то не могла двинуться. Черный шевелящийся комок черных червей парализовал меня, лишил воли и возможности убежать. Не моргая я смотрела как медленно тьма пожирает стены и пол и приближается, приближается ко мне, чтобы сожрать.

«Ки Ки Ки» – раздалось со стороны входа. Крик дельфина выдернул меня из оцепенения как разряд тока. Я развернулась на месте и, коротко разбежавшись, сиганула рыбкой в воду. Никки тут же подставил свой плавник под руку, и мы помчались прочь от страшной пещеры, поднимая фонтаны брызг.

Ему тоже было страшно. На ходу он спел, что дельфины боялись этого места и никогда не подплывали близко. Тьма поселилась там недавно, но напугала всех морских обитателей. Даже ежи отползли от тех камней подальше.

Я так и не смогла почувствовать из его песни что же там пряталось. Он пел только о чистом первобытный страхе, который знаком любому живому существу на планете. Ужасе не быть.

Когда Никки домчался до берега, меня трясло как от озноба, но холодно не было. Кожа, наоборот, горела. Покидающий тело страх заставил дрожать руки и ноги так, что я даже стоять не могла. Проползла по песку несколько метров, легла на пляже возле своего сарайчика и лежала, приходя в себя, наверное, часа два.

Пока не раздались голоса.

Лениво повернула голову и посмотрела кто же нарушил мое уединение. Двое мужчин. Один низенький, в грязных брезентовых штанах, клетчатой рубашке, рабочей жилетке разгрузке и почему то в каске. Второго я знала. Это был отец Стефана. Тот самый, кто орал на сына глядя через разбитое мной окно. Сейчас он показывал рукой то на мой сарайчик, то на линию берега и что то объяснял рабочему.

Мне это не понравилось. Очень не понравилось. С трудом встала на ноги, подошла поближе и прислушалась. Даже не сразу поняла, о чем речь, но когда смысл дошел до меня, то только что испарившийся страх тут же вернулся опять.

Они собирались снести мой сарай!

Весь этот пляж, включая даже часть поселка, будут включены в территорию нового многоэтажного отеля, который этот хлыщ в костюме тройке собирался здесь построить. И, судя по всему, бульдозеры собирались пригнать уже на днях, потому что, дескать, его сын начал нести какую то охинею, про обитающих тут призраков. Поэтому, вопреки плану, начать снос нужно именно с этого места.