* * *

Эмма Мэтьюз была вынуждена смотреть пресс-конференцию из Нью-Йоркского национального музея естественной истории по телевизору. Брат наотрез отказал брать ее с собой. Клятвы и заверения, что она будет вести себя прилично и больше никого не попробует зарезать не смягчили его черствое сердце. Сказал, что это для ее же блага и ушел.

— Тоже мне благо, — Эмма обиженно шмыгнула носом, вспоминая тот неприятный разговор с Перри.

Она и так Фрэнка очень редко видит, и вот у нее забрали очередную возможность оказаться рядом с ее божеством. Технически, Фрэнк, божественный посланник, но ведь божественный посланник — это тоже божество! По крайней мере по статусу он намного выше простых смертных.

Эмма была счастлива, что он поделился своей тайной именно с ней. Ведь это означало, что он выбрал ее из всех людей, то есть посчитал Эмму особенной. Это понимание наделило ее никчемную жизнь смыслом. И она уже только за это была благодарна Фрэнку.

Досмотрев репортаж и полюбовавшись на экране на Фрэнка, она открыла тайник, который тщательно прятала от брата. Это был алтарь ее божества. Фрэнк смотрел на нее со своих фотографий и улыбался. Она улыбнулась ему в ответ. Поцеловала свои пальцы и приложила их к каждой фотографии. Затем сменила на алтаре засохшие цветы на свежие, и в очередной раз задумалась над тем, что цветы — это слишком скромный дар для такого божества, как Фрэнк Уилсон.

* * *

Вильхельм Зайберт смотрел на труп сына и слезы беззвучно катились по его лицу. Людвиг исчез в тот день, когда ушел в порт за информацией о корабле янки, но домой так и не вернулся ни к вечеру, ни утром следующего дня, ни в последующие дни. Поиски сына ни к чему не привели. Начальник полиции после того как Зайберт потребовал у него обыскать американский корабль и допросить членов его экипажа, выгнал немца из полицейского управления. У губернатора Зайберт тоже не нашел понимания, после чего все в городе начали от него шарахаться как от прокаженного.

И вот сегодня его пригласили в морг на опознание.

— Да, это мой сын. Людвиг Зайберт, — ответил он на вопрос офицера, который стоял рядом с постным видом, изображая сочувствие. — Как он погиб?

— Его ударили ножом и еще живым скинули в море. Тело прибило к причалу.

Зайберт тяжело сглотнул подступивший к горлу комок.

— Могу я забрать тело? — спросил он, когда вновь смог заговорить.

— Забирайте. Сейчас оформлю документы.

Оставшись в одиночестве, Зайберт склонился над мертвым телом сына и поцеловал его в холодный лоб.

— Мальчик мой, я клянусь, Уилсон заплатит за твою смерть! — прошептал он трясущимися от разрывающего его изнутри горя губами.

* * *

Генри Форд смотрел пресс-конференцию и одновременно размышлял об Уилсоне, который два года назад ворвался в его бизнес, и слишком быстро занял в нем очень высокое место. Его изобретения вывели автомобилестроение на совершенно новый уровень, причем такой, что другие участники достигнуть его пока не могли.

Поначалу Форд хотел просто вышвырнуть Уилсона из автомобильного бизнеса, но патенты Уилсона было так просто не обойти. И тогда он начал давить конкурента, чтобы тот выпустил белый флаг и сдался на милость победителя, то есть влился в его концерн. Но Уилсон вместо этого принялся огрызаться, даже с профсоюзом, чтобы напакостить Форду, связался. Противостояние с непокорным мальком Форда даже в некоторой степени забавляло, ведь он знал, что все равно додавит Уилсона.