Дэвид был единственным из встречавшихся мне джиннов, которого на самом деле заботила судьба человечества в целом, однако Дэвид был слишком слаб, чтобы вмешиваться в происходящее. В настоящий момент у него просто не было сил. Если другие джинны и остерегались его, то по привычке, помня по старым временам. Они еще не знали, какой урон ему нанесен.

Тем паче что по его виду в настоящий момент об этом было не догадаться. Он не выглядел слабым: ветерок шевелил его отливающие бронзой волосы, глаза горели, словно в них полыхало открытое пламя. Я давно уже не видел его в таком облике, так походившем на джинна. И так мало походившем на человека.

Слегка повернувшись, он бросил взгляд на меня, и я ощутила, как связующая нас невидимая нить натянулась, словно швартовочный трос. Я была его опорой, его скалой. А он сейчас устремился в свободное падение, выжигая свои скудные ресурсы с угрожающей скоростью.

— Я должен попытаться это остановить, — приняла я его сообщение через тайный канал связи. — Держись. Может быть больно.

Он не шутил. Неожиданно осуществлявшееся между нами одностороннее, от меня к нему, истечение энергии превратилось в настоящий бурный поток, и, проклятье, сказать, что мне сделалось больно, было бы ничего не сказать. Ощущение было такое, будто меня выпотрошили и выскребают изнутри стальной мочалкой. Должно быть, все это отразилось на моей физиономии, поскольку Черис выкрикнула мое имя и, как я почувствовала, схватила меня за плечи. Я же не могла отвести взгляда от того, что происходило в «Бермудском треугольнике» между тремя джиннами, стоявшими впереди меня, и еще четырьмя, занимавшими позиции, чтобы атаковать Дэвида сзади.

Чему бы ни предстояло случиться, это должно было случиться сейчас.

Дэвид двинулся вперед. Глаза Прады, полыхавшие нынче рубиновым огнем, следили за ним, но сама она не шевелилась. Хранитель, зажатый в ее стальной хватке и бессильный как-либо повлиять на происходящее, смотрел туда же, напряженно и беспомощно. Он не был Хранителем Погоды, это я чувствовала даже при всех своих нынешних сложностях и сомневаюсь, чтобы ему была доступна сила Земли. Скорее всего, Огня, отчего в сложившихся обстоятельствах не было никакой пользы. Бедолага. Всю свою жизнь он воображал себя невесть каким крутым и вдруг получил суровый урок относительно того, каков на самом деле существующий миропорядок.

Дэвид подошел к ограде моста. Прада не шелохнулась. Дэвид окинул взглядом металлическую конструкцию, легким, кошачьим движением вспрыгнул на перила и двинулся дальше с небрежной уверенностью, будто вышагивал по твердой, надежной почве. Ни разу не замешкался, не выказал ни малейшей неловкости, как будто гравитации для него не существовало. Даже порывы ветра лишь заставляли развеваться полы его длинного пальто, ничуть не замедляя его продвижения по направлению к Праде и Хранителю.

Проделывая все это, он опять же выглядел совсем не таким, каким я привыкла его видеть. Вовсе не человеком.

Он уже находился в двух или трех шагах от Прады, когда она, издав высокий, резкий, словно звук рвущегося металла, крик, дернула своего пленника за руку и разжала хватку. Дэвид рванулся вперед, но было поздно: долю секунды несчастный отчаянно размахивал в воздухе руками, потом его голова и плечи отклонились назад, и поношенные кроссовки соскользнули с гладкого, скользкого металла перил.

Он сорвался и полетел вниз. Навстречу скорой, ужасной смерти.

— Дэвид! Сделай что-нибудь! — вырвался у меня крик. Кричали вокруг все, но Дэвид услышал меня: он обернулся, и я, даже на таком расстоянии, увидела оранжевые всполохи в его глазах.