— Отставить разговоры! Следить по секторам! — старший на этом направлении, младший сержант Цветков пытался не показать, что страшно и ему — магазины добили?

— Так точно, тащ сержант — ответил из темноты кто-то.

— Не ссать! Наши уже выдвигаются!

А наши действительно уже выдвигались. Вопреки позднее распространенной информации — взвод не был брошен, информация о нем докладывалась командующему 103 дивизией ВДВ генералу Павлу Грачеву и даже командующему сороковой армией генералу Борису Громову. К высоте на усиление был направлен разведвзвод под командованием старшего лейтенанта Смирнова, выделена артиллерия. К сожалению, нелетная погода а затем и ночь не дали возможности поднять авиацию.

Сам Цветков не мог понять, что происходит впереди — Утес уже давно молчал, но молчали и духи, уже более получаса, только по другим секторам вели беспокоящий огонь, а его и вовсе оставили в покое. Он предполагал, что Утес уже захвачен духами и больше всего боялся, что он захвачен исправным или почти исправным, и сейчас ударит по ним. Если ударит — головы не высунешь.

Началось…

Дикий, истошный вой в темноте, похожий на волчий — душманы так парализовывали волю к сопротивлению — и тут же разрыв, тяжелый хлопок снаряда безоткатного орудия Б-10. А потом — на их позиции с трех сторон обрушился огненный шквал.

— К бою! — перекрикивая разрывы заорал Цветков и сам стал стрелять. РПК бил короткими, точными очередями, трассеры уносились в ночь, рикошетировали от камней. Духи были едва видны — только по вспышкам выстрелов, и по темным силуэтам на более светлом фоне посыпанного снегом склона. Эти уже не шли в психическую — поднимались в гору короткими перебежками, под прикрытием огня остальных…

— Слева!

Ствол пулемета разворачивается, очередь, еще одна. Хлопают гранаты, пока что впереди них. Склон не заминирован как это делают духи. Минировать нечем.

Перебежка — очередь. Опять перебежка. Пулеметчик всегда под прицелом. духи отчетливо понимают его опасность и переносят огонь вслед на ним, стараются выцелить. Перебегать приходится под пулями, они летят градом, отражаются от скал, уходят в небо…

В этот момент погибает гвардеец Андрей Кузнецов. Захлебываются пулеметы, рвутся гранаты, их уже почти не остается. Группе душманов почти в двадцать человек удается приблизиться к обороняемой позиции вплотную, рвутся с обеих сторон гранаты.

Уже в самом конце этой части боя, когда выведены из строя почти все пулеметы, погиб и сам пулеметчик Андрей Цветков. К тому моменту он оставался единственным выжившим пулеметчиком, остальных душманам удалось вывести из строя. Он вынужден был перебегать от одной позиции к другой, чтобы поддержать огнем, их атаковали с трех сторон одновременно, духи подошли почти вплотную. Вот тут то и разорвалась граната…

Граната разорвалась, когда Андрей был рядом с гвардии сержантом Борисовым, командиром отделения. Сам Борисов отбивался как мог, мрачно прикидывая, сколько еще осталось снаряженных магазинов. Патроны в принципе были, в Советской армии всегда выдавали на человека больше патронов, чем в любой другой — но они были в пачках. А снаряжаться времени не было, духи лезли уже напропалую. Пацаны бросали гранаты, выкрикивая кто из какого города, чтобы самим не забыть, что они еще живы…

После того, как взяли высоту, на которой был пулемет, духи взяли себе небольшую передышку. Прямо на этой высоте у пулемета присели, достали вяленое мясо, жесткое как подошва и с солью, но на небольшом куске такого мяса человек может жить целые сутки.

Моджахеды вообще — надо отдать им должное — умели воевать и были истинными сыновьями этих гор. Они обходились малым, как пастухи, как кочевники, как странствующие дервиши.