Медленно, на негнущихся ногах, Шарлотта сделала так, как он ей велел: подняла над головой руки и завела их за шест, делая вид, как будто завязывает что-то у себя на шее.

— Теперь наклонись, — приказал Питт. Шарлотта пригнулась чуть ниже. — Потяни, чтобы узел затянулся. — Он взял ее руки и потянул их вниз.

— Не могу! — крикнула Шарлотта. От напряжения у нее затекли мышцы. — Это слишком низко. У меня не получится. И вообще, Томас, мне больно.

Питт отпустил ее.

— Так я и думал, — глухо произнес он. — Никакая женщина не смогла бы затянуть волосы так низко у себя на шее.

Опустившись рядом с Шарлоттой на колени, он обнял ее и, зарывшись лицом в ее волосы, начал медленно целовать ее, с каждой минутой все крепче прижимая к себе. В словах необходимости не было. Ибо оба прекрасно знали: Сибилла стала жертвой убийства…

Наконец Шарлотта стряхнула с себя оцепенение, возвращаясь в настоящее, к завтраку и этой болезненной загадочной обыденности. Ей хотелось утешить их всех, но времени не было. Допив чай, она обвела взглядом сидевших за столом.

— У нас у всех есть глаза и уши, и способность рассуждать, — четко сказала она. — Один из нас убил Джорджа. И вот теперь — Сибиллу. Будет лучше, если мы, пока не поздно, попытаемся вычислить убийцу.

Миссис Марч ахнула и схватила Томаса за руку. Пальцы ее — коричневые, в пигментных пятнах — напомнили Шарлотте когти хищной птицы.

— Мне сейчас станет дурно!

— Опустите голову между коленей, — устало посоветовала Веспасия.

Миссис Марч тотчас открыла глаза.

— Не смешите меня! — резко бросила она Веспасии. — Вы, если хотите, можете сидеть за столом, засунув голову себе между ног. Я не удивлюсь. Но только не я.

— Это неудобно, — впервые подала голос Эмили, поднимая глаза. — Вряд ли у вас получилось бы.

Веспасия даже не стала отрывать глаз от тарелки.

— Если кому-то нужно, у меня есть нюхательная соль.

Юстас никак не отреагировал на ее предложение. Он по-прежнему смотрел на Шарлотту.

— Вы думаете, нам стоит это сделать, миссис Питт? — спросил он, даже не моргнув глазом. — Но правда может оказаться весьма болезненной, особенно для вас.

Шарлотта прекрасно знала, на что он намекает, — на суть самой правды, и то, как, по его мнению, та должна быть преподнесена полиции.

— О да, — согласилась она дрогнувшим голосом, злясь на саму себя и будучи не в состоянии ничего с этим поделать. — Меня больше всего страшит не то, что мы можем узнать, а то, что правда останется скрыта для нас до тех пор, пока убийца не нанесет новый удар.

Уильям застыл на месте. Веспасия поднесла руку к лицу и наклонилась над столом.

— Дурная кровь, — бросила миссис Марч и так резко схватилась за ложку, что рассыпала по столу сахар. — В конце концов она всегда дает о себе знать. Сколь красивым бы ни было лицо и сколь изысканными манеры, кровь все равно берет свое. Джордж был дурак. Безответственный, неверный дурак. Поспешные браки — причина всех несчастий в этом мире.

— Страх, — нарочно, как будто в пику ей, бросила Шарлотта. — Я бы сказала, что причиной всех несчастий в этом мире является страх — страх боли, страх выставить себя на посмешище, страх возможной неудачи. И, пожалуй, самый главный — страх одиночества. Страх того, что никто в целом мире вас не любит.

— Вы разговариваете сами с собой, моя милая? — бросила, поворачиваясь к ней, миссис Марч.