Так что пока Эмили она ничего не скажет. Пока.

Но, господи, как же ей не хотелось спускаться к обеду и принимать участие в спектакле, который разыграется за столом! Какой бы предлог ей найти? Конечно, проще всего сказаться больной, мол, разболелась голова. Ведь ни для кого не секрет, что голова у женщин болит часто, и сама она в этом смысле не исключение.

Но тогда тетя Веспасия сочтет своим долгом прислать к ней Дигби с лекарствами и советами. Эмили тоже будет ее не хватать за обеденным столом. Так какой же предлог устроил бы ее? Или Томаса? Потому что он явно не поверит в головную боль. Он будет ждать, что она спустится вниз, чтобы наблюдать за происходящим и прислушиваться к разговорам. Разве не за этим она вообще осталась здесь? Это благородные дамы, стоит им чихнуть, сразу ложатся в постель; горничные же и прочая женская прислуга продолжают заниматься своими делами, даже если у них лихорадка. Так что Томас сочтет это проявлением трусости — и будет прав. Ведь что это такое, как не трусость? Так что, в целом, спуститься к обеду — это меньшее из зол.

По крайней мере, так ей казалось, пока она не спустилась к обеду и села за стол, полная решимости не смотреть на Юстаса. Увы, дело кончилось тем, что, поймав на себе его пристальный взгляд, она подняла глаза. Нет, конечно, Шарлотта тотчас же отвела их в сторону, но, увы, слишком поздно. Кусок курицы у нее во рту превратился во влажный комок, руки сделались липкими от пота, и в довершение ко всему она выронила вилку. Наверняка сейчас все смотрят в ее сторону, ломая голову над тем, что с ней. И если никто не спросил, в чем дело, то только из вежливости. Она сидела, впившись глазами в белоснежную скатерть, спрятав лицо от ослепительного блеска люстры и сверкания хрустальных бокалов, и видела перед собой лицо Юстаса.

— Похоже, что погода изменится, — уныло произнесла миссис Марч. — Ненавижу жаркое и дождливое лето. По крайней мере, зимой можно сидеть у камина, не выставляя себя при этом на посмешище.

— У вас и так камин пылает круглый год, — возразила Веспасия. — В вашем будуаре задохнется даже кошка.

— Я не держу кошек, — холодно ответила миссис Марч. — Я их не люблю. Наглые создания, им никто не интересен, кроме них самих. Более того, этот мир и без того полон эгоизма, чтобы добавлять к нему еще и кошек! Впрочем, собака у меня как-то раз была, — с этими словами она бросила полный ненависти взгляд в сторону Эмили. — Но затем ее кто-то убил.

— Не предпочти она вам Джорджа, этого не произошло бы. — Веспасия с видимым отвращением оттолкнула от себя тарелку. — Несчастное создание!

— Если бы Джордж не предпочел Сибиллу Эмили, то ничего бы не случилось. — Миссис Марч явно решила, что последнее слово должно остаться за ней, тем более что сидела она за своим собственным столом в окружении чужих людей, которых она презирала. Не хватало, чтобы она уступила Веспасии, которая была ей ненавистна вон уже сорок лет.

— Раньше вы говорили, что это потому, что Эмили предпочла мистера Рэдли, — подала голос Шарлотта, с притворным удивлением глядя на старую леди. — Скажите, теперь вам известно что-то такое, что заставило вас переменить свое мнение?

— Чем меньше, милочка, вы будете говорить за столом, тем лучше, — бросила ей миссис Марч, смерив ее презрительным взглядом, и вернулась к еде.

— А я подумала, будто вам что-то известно, — пробормотала Шарлотта, после чего, не силах побороть себя, покосилась на Юстаса.

Выражение его лица стало для нее неожиданностью. Нет, это был не страх, а нечто такое, что взяло над страхом верх, — едва ли не любопытство, ведь Юстас был записной лицемер и напыщенный эгоист.