— Бедняку такая жена нужна еще меньше, — возразила Тэсси. — У него просто не будет денег для ее лечения.

Однако Юстас не мог допустить, чтобы кто-то прерывал его философствования, особенно речами про каких-то там бедняков.

— Конечно, вы правы, дорогая, но разве беднякам нужны дети? Их же не волнует вопрос наследования, продолжения рода, передачи титула… Простому человеку сыновья не особо нужны в отличие от богатого. — Юстас неодобрительно покосился на Уильяма. — И чем больше, тем лучше, если вы хотите, чтобы ваш род благополучно продолжался и далее.

Джордж откашлялся и вопросительно поднял брови. Его взгляд скользнул сначала по Сибилле, затем по Уильяму, после чего снова переместился на тарелку. Лицо Уильяма сделалось каменным.

— Слабое здоровье не мешает женщинам рожать детишек, — возразила Тэсси, и ее щеки пошли красными пятнами. — Я не считаю здоровье особой добродетелью. Это великий дар, и он чаще обнаруживается у людей состоятельных.

Юстас сделал шумный вдох, затем выдох, всем своим видом выражая несогласие.

— Моя дорогая, вы слишком молоды, чтобы рассуждать на эту тему. Это предмет, который вы, пожалуй, никогда не поймете, да вам его и не следует понимать. Он слишком груб для девушки вашего положения, так же как и для любой воспитанной женщины. Ваша матушка не посмела бы даже помыслить такое. Но я уверен, что мистер Рэдли меня поймет. — С этими словами Юстас улыбнулся сидевшему напротив него Джеку. Тот вопросительно посмотрел на него, явно не зная, как к этому отнестись.

Тэсси еще ниже склонила голову над тарелкой с тостом. Ее лицо пылало. Она была явно задета покровительственным тоном Юстаса и одновременно смущена: отцовский намек был намного грубее того, что она имела в виду.

Однако Юстас не проявил никакого снисхождения и в течение всего завтрака упрямо гнул свою линию. К теме еды и здоровья были добавлены его взгляды на воспитание, благоразумие, покорность и даже человеческий нрав, а также соответствующие умения занимать собеседников светской беседой и вести домашнее хозяйство. Единственной темой, которой он не коснулся, было богатство, поскольку разговор о деньгах, разумеется, был бы вульгарен. Для него это вообще была щекотливая тема. Его мать происходила из прекрасной знатной семьи, промотавшей все свое состояние, и перед ней стояла дилемма: либо урезать расходы на красивую жизнь, либо выйти замуж за представителя семейства, сколотившего богатство в годы Промышленной революции на шахтах и ткацких фабриках Манчестера. Или, как тогда говорили, на «Деле». Скрепя сердце, она предпочла второе, ибо первое было для нее просто немыслимо.

Юстас удовлетворенно кивнул и заговорил дальше:

— Когда я думаю о собственном счастье с моей любимой женой, да упокоят небеса ее душу, я понимаю, как способствовало ему все, что я только что перечислил. Какая прекрасная женщина! Я ежесекундно лелею воспоминания о ней, хотя вам, уверен, это даже невдомек. День, когда она отошла в лучший из миров, был самым душераздирающим днем в моей жизни!

Эмили посмотрела на Уильяма. Тот еще ниже опустил голову над тарелкой, чтобы скрыть выражение лица, и случайно перехватила взгляд Джека Рэдли, в котором уловила насмешливые огоньки. Джек комично закатил глаза и улыбнулся ей. Это был светлый, полный участия взгляд, из чего Эмили сделала вывод, что ее старания последних дней не пропали даром, и если они не сработали в отношении Джорджа, то превосходно удались в том, что касалось Джека Рэдли.

Но это было горькое удовлетворение, и оно мало чего стоило; разве что было способно пробудить в муже ревность. Эмили улыбнулась Джеку в ответ, правда, без излишней теплоты, но с легким намеком на заговорщическое понимание.

Джордж, как ни странно, был поглощен разговором с Юстасом. Последний беседовал с ним весьма дружелюбно: выслушивал его мнение, выражал свое восхищение им, что лично Эмили сочла крайне неуместным.