-Ты имеешь в виду эксперименты?

— Верно.

Её глаза лихорадочно заметались по грузовому отсеку. Как, черт возьми, она сможет отсюда сбежать?

— Икуда ты везешь меня? В тюрьму? Или, возможно, в лабораторию?

— Мы называем это объектом. А теперь ответь на мои вопросы, — сказал он.

Его акцент стал более заметным.

Он был похож на ирландский, или же на говор жителей шотландского нагорья. Эта версия Эйдана была кельтской. А прежде он был французским рыцарем, испанским пиратом и английским кавалеристом.

— Никс знает почти все, — сообщила Реджин. — Она прорицательница. На самом деле, я уверена, что она уже предвидела, куда вы отвезете меня. Я не знаю, почему она хотела, чтобы я напала на твоих людей.

Зная Никс, можно было предположить, что она, вероятно, сочлаэто прекрасным поводом, чтобы возобновить связь между Реджин и Эйданом.

-Я обычно не задаю ей лишних вопросов.

— В любом случае мы это выясним, своими методами.

Дуло сильнее прижалось к её виску.

— Ну, так скажи, тебе понравилось убивать моих людей?

Реджин закатила глаза.

— Еще бы мне не понравилось давать сдачи. Твои ребята первыми потоптались по моей лужайке, помнишь?

— Я должен бы прикончить тебя прямо здесь, — он начал бессознательно водить пистолетным стволом вверх и вниз по её щеке.

Она могла бы завопить, разбивая этот самолет на куски, как стеклянный стакан, прежде, чем он успел бы выстрелить в нее. Она смогла бы пережить катастрофу. Эйдану бы это не удалось.

Даже теперь она не решалась навредить ему.

— Ты даже не представляешь как сильно пожалеешь об этом.

— Потому что твой вид будет мне мстить? — бросил он с жестокой насмешкой, перекосившей его рот.

— Я не могу даже припомнить, сколько раз уже слышал подобное.

Она покачала головой.

— Нет, не из-за мести. Ты будешь сожалеть, что причинил боль мне.

— Сожалеть? Я презираю твой вид. Я наслаждался, причиняя тебе боль. Жду-не дождусь, когда снова смогу сделать это.

Как только он вспомнит, его действия заставят его упасть на колени, в агонии.

— Почему ты ведешь себя так, как будто знаешь меня? — спросил он.

В прошлом она делала все возможное, чтобы препятствовать пробуждению его воспоминаний.

Решив так, Реджин просто пожала плечами, сочтя это лучшим из возможных ответов; от резкого движения рана у неё на боку взорвалась новой болью.

Она проговорила сквозь стиснутые зубы:

— Раз ты начал это — мой род будет мстить. Они обрушат ад на твою голову.

Он наклонился вперед, как будто для того, чтобы открыть ей тайну:

— Тогда им лучше поторопиться. Поскольку мы собираемся допросить и исследовать тебя, а затем — казнить. Ты будешь умолять о милосердии, но я не предоставлю тебе ни единого шанса.

Страх ледяной волной окатил её.

— Что, черт возьми, — прошептала Реджин, — я тебе сделала?

Он снова заклеил ей рот скотчем и натянул на голову мешок. Прижавшись к её уху, он прохрипел.

— Ты существуешь.

Еще один укол в её руку — и Валькирия снова погрузилась в беспамятство.

Вернувшись в Убежище, Деклан передал пленников начальнику тюрьмы — крепкому мужику с пронзительным взглядом по имени Фигли.

Он ненавидел Деклана. И это чувство было взаимным.

Фигли отвечал за обработку заключенных, обезвреживание их способностей, поиск скрытого оружия и содержание бессмертных в тюрьме. Когда он приступил к работе, врач взял с прибывших заключенных образцы для первичных анализов, после чего Фигли поместит их в одну из трехсот тщательно охраняемых камер.

— В какую камерупоместишь Валькирию? – спросил Деклан.