— Ты, наверное, очень богатый теперь, да?

— Да, мое положение значительно улучшилось, — признался он.

Дорога в Кингленд заняла полтора часа — недавние дожди размыли немощеные улицы, превратив их в непролазную грязь. Темпесту и Иеремии приходилось десятки раз вытаскивать застрявшие колеса.

Но в конце концов они добрались до маленького, крытого соломой дома миссис Чивертон, обошли его вокруг и открыли дверь. Миссис Чивертон занималась чисткой посуды. Эмбер часто делала ей щедрые подарки, чтобы она лучше содержала маленького Брюса, и теперь в доме стало намного теплее и уютнее, чем в первое время.

Ребенок лежал в люльке, из которой почти вырос. Он покоился на спине и крепко спал. Войдя, Эмбер приложила палец к губам. Они осторожно приблизились к колыбели посмотреть на ребенка. Его щеки раскраснелись ото сна, на веках появилась влага, дыхание было ровное и спокойное. Долго Брюс и Эмбер стояли и глядели на сына, потом их взгляды встретились — глаза родителей светились гордостью и торжеством. Лорд Карлтон протянул сильные аристократические тонкие руки, поднял сына под мышки и прижал к груди.

Малыш сразу же проснулся, зевнул, с удивлением поглядел на мужчину, который держал его, потом заметил Эмбер, улыбнулся и потянулся к ней:

— Мамочка!

Через некоторое время миссис Чивертон усадила их за стол и заставила съесть целый горшок похлебки. Только после этого они начали разворачивать подарки: многочисленные игрушки, барабаны и солдатиков, выскакивающих из коробки чертиков, пуританского проповедника, который смешно раскачивался из стороны в сторону; куклу с настоящими волосами и обширным гардеробом — эту куклу Эмбер вручила четырехлетней дочке миссис Чивертон. Брюс и Эмбер пробыли в доме Чивертон до середины дня, и когда они стали собираться, маленький Брюс начал капризничать — он хотел ехать с ними. Пока Эмбер успокаивала его, Брюс передал миссис Чивертон пятьдесят фунтов и сказал, что весьма благодарен ей за хороший уход.

В обратный путь они тронулись под дождем. Эмбер оживленно тараторила о ребенке, ее обрадовало и несколько удивило, что Брюс, кого она считала равнодушным отцом, отнесся к сыну с такой любовью, какую испытывала она сама. Но и во время этого разговора она снова почувствовала, как между ними возникает и нарастает волна страсти, которая лишь временно поутихла в доме миссис Чивертон. Дикая и необузданная, накопившаяся за два с половиной года страсть требовала немедленного выхода, стремилась излиться в нескольких мгновениях яростного соития.

Эмбер остановилась на полуслове, обернулась к нему, посмотрела в глаза. Брюс выглянул в окно, одной рукой обнял Эмбер, другой постучал по спинке сиденья кучера.

— Остановишься в Хокстоне! — Потом быстро сказал Эмбер: — Я знаю там одну таверну. Эй, до таверны «Звезда и подвязки»!

Когда Эмбер вернулась домой в десятом часу вечера, она застала Нэн за штопкой рубашки Рекса. Нэн сидела у камина, рядом с ней, держа руки в карманах, стоял рассерженный Рекс. Эмбер молчала, она не могла мгновенно спуститься на землю. Рекс подошел, взял ее руки в свои и заговорил:

— Бог мой, дорогая! Что случилось? Я как раз собирался пойти искать тебя!

Эмбер удалось улыбнуться:

— Ничего не случилось, Рекс. Сын не хотел, чтобы я уезжала, просто не отпускал меня, а потом карета застряла в дороге, мы чуть не перевернулись. — Она потянулась, прикоснулась губами к его щеке. Она испытывала стыд оттого, что ей приходится обманывать его, ибо Рекс глядел на нее с таким обожанием, без малейшего сомнения или подозрения.

— Не надо все время обо мне беспокоиться, Рекс.

— Я не могу не беспокоиться, дорогая.