— Хорошо. — Видя беспокойство Сьюзен, я тоже забеспокоилась.

— Не волнуйся, — утешает она меня, беря за руку. — Мы выясним, где оно.

Благодаря ее этому «мы», а не «ты», я больше не чувствую себя одинокой. Я чувствую, что если сама не смогу изо всего этого выбраться, то она мне поможет. Чувствую себя так, словно теряю равновесие, находясь вверху на туго натянутом канате, но мне не страшно, потому что подо мной страховочная сеть. И всё это благодаря короткому «мы». Я слышала подобное и от Анны, но всегда понимала, что она ничем не может мне помочь. Она может поддержать меня, но не может вселить в меня спокойствие и уверенность. Впервые я не сама по себе. И не только от одной меня всё зависит.

— Так ты позвонишь в понедельник в муниципалитет? — уточняет Сьюзен.

Я киваю. Она уверена, что мы с Беном поженились в Лос-Анджелесе, и у меня не хватает духу сказать ей, что это не так. В душе я хочу это сделать. Хочу, чтобы между нами не осталось никакой недосказанности. Хочу рассказать ей абсолютно всё. Но я знаю, что всё не так просто. Что новообретенная связь между нами еще слишком хрупка, чтобы вываливать всю правду.

— Мне попросить счет? — спрашивает Сьюзен.

— После последней «Маргариты», думаю, мне не стоит спешить на выход, — смеюсь я, и она улыбается.

— Тогда закажем десерт!

Она заказывает жареное мороженое и сладкие начос²⁰. Мы лакомимся мороженым и облизываем залитые шоколадом края чашек. Мне всегда представлялось, что так проводят время мамы с дочками, пока их мужья и отцы занимаются бизнесом.

Сев в машину, я думаю о тех вещах, что забыла сказать Сьюзен, и неожиданно понимаю, что с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи.

Анна терпелива со мной, ничего не ожидает от меня и во всём поддерживает, но я вижу, что начинаю ее раздражать. Она втянута во всё это только потому, что является моей подругой. Даже самые понимающие и чуткие люди через какое-то время начнут задаваться вопросом: когда же, наконец, вернется былое веселье?! Веселье, не приправленное моей потерей. Веселье, не заканчивающееся моим жалобно-печальным видом. Анна знала меня до Бена, знала меня во время наших с Беном отношений и теперь знает меня после Бена. Она никогда об этом не говорит, но тут и слов не надо: я прекрасно понимаю, что больше всего ей нравилась я «до Бена».

Анна сказала, что в восемь заедет за мной, но около семи звонит мне, чтобы спросить, можно ли ей прийти не одной, а с парнем, с которым она сейчас встречается.

— А с кем ты сейчас встречаешься? — Я и не знала, что она с кем-то завела роман.

— Да с одним парнем. Кевином, — смеется она, и у меня возникает подозрение, что в этот момент они вместе.

— Так значит, я — просто какой-то парень? — подтверждает мое подозрение мужской голос на заднем фоне.

Анна шикает, чтобы он замолчал.

— В общем, ты не против? Я хочу вас познакомить.

— Эм… ладно, — ошарашенно отвечаю я. Нельзя же сказать «нет» в такой ситуации. Это прозвучит грубо и некрасиво. Интересно, если бы правила приличия позволяли отказаться, то что бы я ответила тогда?

— Здорово. Будь дома в восемь. Ты всё еще хочешь пойти в тот ресторан, где подают рамен?

— А то! — прикрываю я свое смятение излишне бодрым и воодушевленным голосом.

Мое показное воодушевление кажется мне слишком очевидным, однако подруга ничего не замечает. Может, я научилась скрывать свои эмоции, а может, ей просто нет до этого дела.

АПРЕЛЬ

Мы с Беном ждали Анну возле кинотеатра. Она опаздывала на четверть часа, а билеты были оплачены ее кредитной картой. Фильм должен был начаться через семь минут.