Майор Некрасов решил, что о нем уже все забыли. Воспользовавшись моментом, он изо всех сил ударил ближайшего всадника могучим кулаком. Но как только разбойник рухнул наземь, раздался оглушительный выстрел. Пуля попала майору в руку, он пронзительно вскрикнул. Прижав ладонь к быстро краснеющему от крови рукаву, он осторожно оглянулся, заслышав клацанье металла. Не меньше полудюжины пистолетов уже нацелились на него, и, судя по застывшей на лицах разбойников ненависти, они очень хотели бы немедленно разделаться с ним.

Один из мерзавцев угрюмо смотрел прямо ему в лицо:

— Ты умрешь майор! Только бровью поведешь, и тебе крышка! — Он прищелкнул грязными пальцами. — Так-то!

Тут майор увидел, что разбойники стали расступаться, давая дорогу еще одному гиганту с волосами соломенного цвета. Он ехал верхом. Та торопливость, с которой разбойничья шайка уступала ему дорогу, явно говорила о почтении, оказываемом этому человеку. Бритое лицо этого новоявленного героя украшали шрамы, свидетельствуя о том, что прежде он участвовал во многих сражениях, а то, что он остался живым и здоровым, говорило о сопутствовавшем ему воинском счастье. Во всяком случае, охотно верилось, что он отправил на тот свет немало противников.

Всадник остановил своего вороного там, откуда можно было без помехи наблюдать за событиями, и, засовывая дымящийся пистолет за кушак, самодовольно улыбнулся Николаю.

— Ты, должно быть, безумец, майор, если пытаешься защитить этих дам от моих молодцов. Впредь веди себя осторожнее, а не то придется тебя убить.

Разбойники внимательно следили за настроением своего вожака, но не заметили в его благодушной улыбке ничего опасного для себя. Воспринимая его молчание как согласие, они снова расхохотались и опять обратились к Зинаиде, грубо отпихивая иноземную служанку, пытавшуюся защитить свою госпожу.

Зинаида металась из стороны в сторону, в отчаянии стараясь уберечься от тянувшихся к ней рук и испуганно вскрикивая. Глаза разбойников блестели от похоти, вселяя в ее душу дикий ужас. Она думала о том, что ее ожидает. Хотя ей и удавалось пока ускользать от них, но порванное платье недвусмысленно говорило об их желании содрать покров с тех прелестей, что были спрятаны от их алчных взоров. Шляпа ее съехала набок, а порванный рукав — с плеча. Зинаида пронзительно взвизгнула, когда чья-то хищная лапища разорвала лиф платья, явив взорам сливочную белизну полных грудей, видневшуюся под тонкой рубашкой. Одного мига, в течение которого они созерцали эти соблазнительные округлости, хватило, чтобы возбудить их еще сильнее, и они с лихорадочной поспешностью ринулись срывать с нее все, до чего могли дотянуться.

— Ну, вы, деревенщина! — рявкнул вдруг вожак, напугав развратников, которые моментально отступили от своей жертвы. Под ледяным взглядом предводителя страсти тотчас улеглись. — Вы что, решили уделать девку до смерти прямо здесь? — грозно гаркнул он. — Так-то вы бережете редкую добычу?! Черт бы вас подрал! Разве вы не видите, что за нее живую нам прилично заплатят? А ну-ка расступись! И наперед она будет моя. Потому что вы, бродяги, не умеете ценить то, что попало вам в руки!

Атаман разбойников тронул коня. Бандиты попятились, с готовностью освобождая ему место, и наконец обе женщины остались одни. Зинаида и Эли едва ли оправились от ужаса, ведь страшное подозрение, что этого человека следует опасаться еще сильнее, чем его приспешников, наполнило их сердца тревогой.

Предводитель шайки облокотился мускулистой рукой о луку красивого седла и окинул Зинаиду внимательным взглядом. Хотя ей приходилось прижимать к груди порванное платье, держалась она гордо и прямо, являя собой куда более царственную и утонченную особу, чем все те, с кем он до сих пор имел дело.