— Тише, cherie. — Ален поднял ее, и Дженна услышала собственный перепуганный шепот. Ален прижал ее голову к плечу, заглушая ее голос. Даже вынося ее из освещенной кухни, он не прекращал поцелуя, и Дженна изумилась, когда обнаружила, что стоит в собственной комнате. Она не помнила, как Ален поднялся по лестнице, — она чувствовала только то, что заставлял ее чувствовать Ален.

Дженна пошатнулась, и Ален подхватил ее, снял с нее халат и уложил в постель. Он склонился, целуя ее, и, прежде чем Дженна успела опомниться, укрыл ее одеялом и вышел, притворив за собой дверь и спускаясь по лестнице так же тихо, как поднялся. Дженна лежала, широко раскрыв глаза и содрогаясь всем телом. Он требовал подчинения, и она охотно покорилась ему.

Уткнувшись горящим лицом в подушки, она попыталась сдержать торопливо бьющееся сердце. Внизу слышались шаги Алена: он выключил свет на кухне, запер двери. В какой-то безумный миг Дженна решила, что он вернется к ней. Когда же Ален прошел мимо ее комнаты в свою, Дженну вновь затрясло — от стыда и разочарования. Ален оказался прав, намекая на ее чувственность, о которой Дженна даже не подозревала.

Глин никогда не возбуждал в ней подобных чувств — впрочем, он, быть может, просто робел. В глубине души Дженна понимала, что оттолкнула бы его при первой попытке. Она взглянула в окно на освещенное луной небо. Какой же брак она задумала для себя? Дженна содрогнулась, мучительно желая, чтобы Ален вернулся. В кого он ее превратил? И что за человек он сам, если способен на такие поступки из-за зря потраченного вечера?

Утром он снова уехал, а Маргарита была явно не в лучшем настроении.

— Похоже, он отправился попрощаться с Клодиной, — объявила она, хотя Дженна ни о чем не осмелилась спросить ее. Дженне не хотелось встречаться с Аленом, хотя она прекрасно знала, что этой встречи не избежать. — Сегодня утром он явно встал не с той ноги, — продолжала Маргарита. — Может, вчера вечером они поссорились? Кто знает! Что бы ни случилось, страдаю больше всех я. Ален наотрез запретил мне оставаться здесь одной.

Больше Маргарита ничего не добавила, и Дженна занялась завтраком, но, искоса взглянув на собеседницу, хлопочущую вокруг плиты, она заметила слезы на темных глазах. Чувство вины нахлынуло на Дженну, едва она поняла, почему плачет Маргарита. Если даже она, Дженна, ощущала в этом доме присутствие призрака, как же сильно должна была ощущать его Маргарита, в памяти которой Расселл Брайант был жив?

Раны так и не затянулись. Дженна поняла, что ей самой никогда не исцелиться, а время приглушит боль Маргариты и воспоминания помогут ей. Казалось, здесь, в Дордони, все воспоминания оживают — должно быть, Ален знал об этом. На мгновение Дженна запылала гневом, думая о его бесчувственности, но вскоре в ней возобладал рассудок. Ален был прав. Эта уединенная ферма — не место для одинокой женщины. Маргарита должна уехать с ними в Париж. Даже Дженну беспокоило ее намерение остаться в одиночестве в такой глуши. Естественно, Ален тревожился за мать еще больше. Он ни за что не позволит ей остаться здесь.

Вскоре Ален вернулся и первым делом пристально оглядел Дженну. Она не струсила и не опустила голову. Как бы дурно она ни вела себя прошлой ночью, поведение Алена было еще хуже. Но глаза его казались бесстрастными, он еще раз испытующе взглянул на Дженну и отвернулся.

— Вам обеим пора укладываться, — внезапно произнес он. — Путешествие будет долгим. Мы пообедаем в дороге.

— Ален, но я уже начала готовить обед! — запротестовала Маргарита. — У меня в духовке уже стоит coq au vin.

— Мама, ты сделала это нарочно. — Ален устало вздохнул и запустил пальцы в волосы. — Поверь, я понимаю, что ты чувствуешь, но не могу забыть о твоей безопасности.