Кэт наклонилась вперед, чтобы тщательнее все рассмотреть. Руки ее отца показались ей узловатыми, ничего общего с всесильными и изящными руками, которые мяли влажную глину и тесали мрамор, как им захочется.

Его кожа была покрыта паутинкой крошечных капилляров и обвисла на щеках. На минуту Кэт представила, что его злоба увяла вместе с его молодостью или просто исчезла за эти двадцать лет.

Картина из прошлого вдруг вспыхнула в ее памяти. Она смотрела на свои собственные молодые руки, костяшки пальцев побелели, так яростно она сжимала деревянную колотушку, потом занесла ее над головой и с силой опустила на глиняную фигуру женщины. Лицо женщины раскололось и разлетелось по всей мастерской. Кэт снова занесла руку. И снова. И снова. Пока на полу не осталось ничего, кроме глиняных осколков.

Кэт почти подпрыгнула, когда шторы у двери раздвинулись и в узком проеме показалось приветливое лицо медсестры. Женщина улыбнулась Кэт и Ноле перед тем, как подойти к пациенту.

— Ну, мистер Кавано, мы госпитализируем вас, так что в скором времени вы сможете получить консультацию кардиолога. Мы поселим вас наверху быстрее, чем вы скажете «белиберда».

Около кровати послышалось злое шипение.

— В задницу вашу «белиберду».

Этот комментарий сопровождался хриплым кашлем, а потом послышались слова, произнесенные скрипучим голосом:

— Неужто, не могли найти медсестру не такую здоровую, как корова.

Кэт подумала, что сейчас упадет со стула. Пальцы Нолы сжались на ее руке. Но медсестра как ни в чем не бывало, продолжала подготавливать трубки для подачи кислорода и спокойно ответила:

— Послушайте, мистер Очарование, вы можете быть старым и больным, но это не дает вам права хамить.

Кэт сглотнула. Отец повернул голову в сторону и уставился прямо на них. Его глаза пронзили ее насквозь.

— Пойди и скажи ей, Кэтрин, что я всегда был хамом. Иди-иди.

— Господи Иисусе, — пробормотала Нола.

— Я искренне хочу извиниться за него, — сказала Кэт медсестре и услышала усталость в своем голосе. Она произнесла всего пару слов, а уже обессилела в обществе отца. Зачем она сюда приехала? О чем она, черт подери, думала? Она ненавидела это место, и это место ненавидело ее. Она уже точно знала, что все это путешествие — ошибка, а ведь еще не началась лучшая часть представления — встреча с матерью. Неужели может быть еще хуже? Прямо здесь и сейчас Кэт пообещала себе, что следующая ее фантазия на тему путешествия так и останется только фантазией.

— Он прав, — вздохнула Кэт, — отец всегда был злым хамом.

Глаза медсестры округлились, она заставила себя улыбнуться.

— Отлично. Доктор будет здесь через минуту и поговорит с такими замечательными людьми, как вы. — Она сдвинула рукой шторы и ушла. Но они тут же раздвинулись, так что Кэт подумала, что медсестра что-то забыла.

В маленькое помещение вошел доктор, и сердце Кэт остановилось. Похоже, вслед за отцом ей тоже понадобится помощь кардиолога. Она увидела высокого, красивого, темноволосого доктора, который держал историю болезни пациентов и перелистывал страницы.

Кэт едва смогла выдавить:

— Райли?

— Привет, — опять пробормотала Нола.

Райли поднял невероятно синие глаза на Кэт. И в эту секунду она почувствовала, что ей снова шестнадцать, она в его объятиях, смеется и душа, ее распахнута настежь. Но она моргнула, и мираж развеялся, она смотрела в глаза уставшего мужчины в белом халате со стетоскопом на шее и бейджем «Райли Боланд, доктор медицины».

— Он поправляется, — сказал Райли.

Их взгляды встретились. Все исчезло, остался только этот взгляд.