Да и куда деться? Бежать по довольно узкому проходу? Убегать от льва? Смешное занятие, если бы, впрочем, оно не было таким жутким.

Гард обнажил меч.

Лев приближался. Уже стало очевидно, что первой своей жертвой он выбрал Барака.

- Обнажай меч, — крикнул Гард. — Мы так просто не сдадимся!

Наверху появились первые бедуины. «Нет, они не успеют к нам», — понял Гард и снова крикнул:

- Обнажай меч!

Но Барак, посмотрев с ужасом на льва, кинул свой меч и бросился бежать по узкому проходу.

Лев радостно помчался за ним в погоню. Еще мгновение, и он прыгнет и разорвет парня.

Не помня себя, Гард закричал, громко и яростно.

От неожиданности лев остановился.

С обнаженным мечом Гард бросился на зверя.

Они прыгнули почти одновременно: человек с мечом и лев.

Комиссар понял, что меч его отлетел в сторону, почувствовал на себя огромное жаркое тело зверя, увидел белые клыки-кинжалы.

И потерял сознание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Был серебряный мертвый свет.

Комиссар шел в этом свете, словно по воздуху, не ощущая почвы под ногами.

«Конечно, — подумал Гард, — почва — это жизнь. Смерть — это когда нет почвы. Все правильно».

Этот вывод обрадовал своей логикой.

В серебряном свете комиссар увидел две фигуры: Михаэль и Азгад.

На Азгаде почему-то был комбинезон — тот самый, в котором комиссар попал в это странное время.

Михаэль и Азгад шли, обнявшись, напоминая не то выпивших, не то просто счастливых людей.

И больше никого не было: только Михаэль, Азгад и Гард.

- А где же еще люди? — удивленно спросил Гард. — Почему в области, находящейся между смертью и вечным покоем, никого больше нет?

- А кто тебе еще нужен? — рассмеялся Михаэль. Азгад добавил:

- На земле мы встречаем огромное количество ненужных людей. Почему ты думаешь, что и после жизни продолжится такая же неразбериха?

Гард подошел к Михаэлю и Азгаду и встал рядом. Комиссару было как-то особенно легко, свободно и даже радостно.

- Помнишь, я говорил тебе, что смерть — не наказание, а избавление? — спросил Михаэль. — Я думаю, что Весть, которую ты обязательно найдешь и передашь Иисусу, должна быть и об этом, — он задумался. — Впрочем, знаешь, мне почему-то кажется, что уже никогда и никому не удастся найти такую Истину, в которую поверят все люди.

- Людям действительно будет трудно объяснить, что жизнь — избавление, — сказал Гард. — Люди боятся смерти.

- А бояться надо жизни, — вступил в разговор Аз-гад. — Жизнь — испытание. Бог говорит об этом, но люди не хотят Его слышать.

Серебряный свет приятно обволакивал, как море. Давал ощущение надежности. Он был тонкий и прозрачный, но почему-то казалось, что на него можно опереться.

Михаэль улыбнулся:

- Видишь, как все получилось. Если тебе на роду написано попасть в область, находящуюся между смертью и вечным покоем, значит, так тому и быть. Помнишь, я говорил тебе о чуде, которое может совершить только Бог? Это чудо свершилось.

Гарда мучил один, главный, вопрос, он все ждал возможности его задать.

И как только Михаэль закончил говорить, комиссар спросил:

- Чего «две» ты имел в виду?

- Две — это дверь. Я спрятал Весть в двери. — Аз-гад виновато улыбнулся. — Я не думал, что на нашем языке слова «две» и «дверь» так похожи.

Гард давно уже перестал задумываться по поводу языков. Он не понимал, ни на каком языке говорят вокруг, ни на каком говорит он сам. Да это было и неважно: главное, что он все понимал.

Комиссар вспомнил, что и римские солдаты, и они с Александром обследовали стены, потолок, пол.