Гард стоял, сглатывая слезы. Сил отвечать не было, и он только кивнул головой.

—Хорошо, — улыбнулась Элеонора. — А то, что я буду там, — она показала на небо, — а ты тут, неважно. Мне почему-то кажется, что там все слышно... И видно... Это все одно: там, тут... Как один дом с разными комнатами.

Римляне и зелоты стояли молча, не шелохнувшись. Они понимали: эта красивая женщина говорит последние слова в своей жизни, ей нельзя мешать.

Элеонора говорила все тише. Казалось, жизнь уходит из нее не сразу, а постепенно. Видимо, жизнь хотела дать ей возможность договорить.

—Ты, Гершен, хороший человек. И я полюбила бы тебя. И я принесла бы тебе счастье. И у нас были бы хорошие дети, красивые и умные. Но я люблю другого, и Корнелиус ждет меня в области, находящейся между смертью и покоем. Он не может уйти в покой без меня. Поэтому я иду к нему. Но я иду к нему, сумев отомстить...

Элеонора улыбнулась и начала медленно оседать.

Никто не бросился поддержать ее.

Она упала и закрыла глаза. Казалось, девушка спит.

Змея поползла по ее телу, по ее груди, доползла до горла и, свернувшись, затихла, положив свою маленькую головку Элеоноре на подбородок.

Раздался дикий крик, забился в смертельной агонии отравленный змеей римлянин.

Люди стояли, глядя то на Элеонору, то на своего командира. Люди привыкли к смерти, и сама по себе она не вызывала уже никаких чувств: ни страха, ни отвращения, ни поклонения.

Но люди понимали: эти две смерти — особенные. В них есть какой-то странный, но глубокий смысл. И они пытались этот смысл осознать.

И тут Гарду показалось, что кто-то сказал ему:

—Беги!

Это был странный голос — то ли снаружи, то ли прямо изнутри Гарда. Голос требовал: - Беги!

Гард сделал шаг назад, потом еще один.

На него никто не обращал внимания. Все смотрели на умерших людей.

Гард сделал еще шаг назад, еще. И побежал через редкий лес.

Поняв, что его никто не преследует, Гард сел на камень и попытался задуматься над тем, что ему делать дальше.

Но сосредоточиться мешала одна навязчивая и неприятная мысль: отчего-то так получалось, что все люди, с которыми он встречался в этом странном времени, погибали? Он давно понял, что сеет вокруг себя смерть. Каждый, кто встречался с ним, почему-то погибал.

Это было странно. Ведь это он — человек из будущего — лишний в этом времени. Но именно он оставался жить. А жители этого века погибали один за другим.

Отчего?

Во всяком случае, комиссару стало очевидно: ни с кем больше в этом мире он дружить не должен. Хватит.

Конечно, это мистика, бред, не достойный человека XXI века, но очевидно, что на комиссаре лежит проклятье. Этого не может быть. Но это есть. Гард больше не станет отдавать в руки смерти своих друзей.

Элеонору было ужасно жаль. До слез, которые он зачем-то пытался сдерживать. Гард понял, что если все-таки вернется на Землю, то там, в будущем, будет теперь до конца дней своих искать женщину, похожую на Элеонору.

Но есть ли в будущем такие женщины? В этом комиссар совсем не был убежден.

Мысли о будущем возвратили Гарда к реальности. Может быть, он, конечно, это придумал, шагая в одиночестве по пустыне: чтобы вернуться на Землю, нужно найти Истину. Но иного способа возвращения все равно не было, и дел других, кроме как найти Иисуса и вручить ему Весть, не было также.

Значит, надо думать над тем, где отыскать настоящего Иисуса.

Варавва арестован. Если верить Библии, — а Гард все больше убеждался, что верить этой Книге надо, — Понтий Пилат скоро продемонстрирует народу Варавву и Иисуса. Народ потребует отпустить Варавву, а про Иисуса будет кричать: «Распни его! Распни!»

Судя по всему, Иисус арестован.