– Вы кто?

Немного хриплый от слез, но подозрительный голос. Ника улыбнулась – Марек был когда то точно такой. Он и сейчас такой.

– Я – Ника. Я сегодня твоего папу из воды выудила, вот сидит он у меня дома и греется супом.

– Из воды?

– Если обещаешь, что не сдашь меня, я тебе по секрету расскажу, что случилось.

– Не сдам, честно. Буду молчать, как рыба.

Ника поняла, что этот мальчишка не потерпит лжи и почувствует ее, а потому нужно просто как то смягчить правду…

– А Витя выживет?

– Будем надеяться, его оперировал очень хороший врач.

– Ой, а дядь Саша то ничего не знает! – Димка расстроен, но уже не плачет. – Ника, ему нужно сообщить…

– Ты обещал молчать, как рыба, помнишь? Мы сами все уладим, а ты делай вид, что ничего не знаешь.

– Зачем?

– Ну сам то как думаешь? А если машина не просто так упала с моста? Мы же ничего пока не знаем. Осторожно надо, а то мало ли что.

– Ника, ты с папой к нам приедешь?

– Это вряд ли. Лучше ты к нам приезжай – потом, когда все устаканится.

– У тебя дети есть?

– Ага, но он уже взрослый, мой деть – ему семнадцатый год, в следующем году школу заканчивает.

– А а а… понятно. А кот как же?

– У Марека спит.

– Что это за имя – Марек?

– Вообще то он Марк, но моя бабушка была полькой, и мама… ну, и я в некотором роде. И у нас в доме его имя превратилось вот в такое. Я сейчас твоему отцу трубку дам, так ты его не расстраивай, ладно? Ему больше всех сегодня досталось. Слышишь меня, малыш?

Димка хмыкнул. Никто не называл его «малыш», да и не надо ему это, он взрослый, просто от расстройства расплакался. Но Никин голос в телефоне звучал так сочувствующе… по родному, что у Димки снова защипало в глазах. Только мама так говорила, мама, о которой он старался не вспоминать, и боялся забыть то, что помнил. Но это не мама, это какая то чужая женщина, но как она говорит это «малыш» и какой голос у нее… словно знакомый… Димка едва сдержал готовые снова брызнуть слезы.

– Ладно, дай мне минутку.

Ника поняла, что мальчишку надо отвлечь – чем угодно, но отвлечь от страшных мыслей, от пережитого стресса, от того, что он еще надумает, если оставить его одного. И это неправильно – то, что они все здесь, а он там один.

– Хочешь, я тебе скину на телефон фотку нашего Буча?

– Ага, хочу. А когда скинешь?

– Да вот сейчас, сию минуту Мареку скажу, и он…

– А он есть ВКонтакте?

– Есть. Сейчас свяжется с тобой по скайпу, покажет котэ.

– А а а а, ты говоришь «котэ»!

– Ага. Мне кажется, это прикольно. Оно няяяшноеее!

– Давай, пусть связывается, я хочу посмотреть. И папа пусть войдет в скайп.

– Ты гений. Как я раньше об этом не подумала. Не бросай трубу, я Мареку свою дам, продиктуешь ему номер, а то я совсем чайник.

– Как все старички.

– Ах ты, мелкий гаденыш!

Димка уже хохочет, Ника сунула трубу ничего не понимающему Марку и сделала зверское лицо.

– Это ты Димку сейчас гаденышем обругала? – Матвеев удивленно смотрит на Нику. – И что он тебе сказал?

– Он и есть мелкий гаденыш, обозвал меня старичками.

– Кем?!

Мир положительно сошел с ума. Чтобы его Димка обозвал старичками незнакомую женщину – этого просто не могло быть, но Матвеев сам слышал, как он хохотал в трубке, и Ника улыбалась, а это значит, что… Непонятно, что это значит.

– Я подключился, идите. – Марк выглянул из комнаты.