Ожидая, они сидели в маленькой молельной комнате с отдельным входом, огражденной черными перилами. Алтарь был покрыт куском белой ткани, на которой стояли две свечи цвета слоновой кости и огромное серебряное блюдо, как раз под мраморной статуей распятого Христа. Селестрии стало интересно, что сказал бы отец Далглиеш, узнай он, какие интриги они плели в Господнем доме. А потом вдруг она почувствовала угрызения совести, вспомнив, как во время их последней встречи скомпрометировала не только его, но и себя. Однако сейчас у нее не было времени предаваться воспоминаниям о Пендрифте, так как у входа появилась Розанна. Она была вся в черном, и кружевной платок, наброшенный на голову и почти скрывавший ее лицо, тоже был черным. Казалось, женщина очень нервничала. Сгорбившись, она то и дело озиралась по сторонам, похожая на птичку, которая все время боится, как бы ее не поймали. Нуззо, вскочив на ноги и взяв сестру за руку, представил ее Армель и Селестрии. Кисть женщины была маленькой, но красивой, с аккуратным маникюром. Не снимая платка, она присела рядом с братом, сцепив пальцы на коленях.

В основном говорила Фредерика. Но Армель так хорошо знала итальянский, что то и дело вмешивалась в разговор и, громко цокая языком, бурно жестикулировала, не в силах сдержать свои ярость и огорчение. Селестрия заметила, что взгляд Уэйни был постоянно обращен на Нуззо. Он выглядел как озорной мальчишка, несмотря на важность мероприятия и место, в котором оно происходило. Казалось, оставаться серьезным стоило ему невероятных усилий.

Селестрия отметила про себя, что Уэйни сильно изменилась. Благодаря Нуззо она как будто снова стала молодой, независимой и жаждущей приключений. Селестрии редко удавалось увидеться с ней с тех пор, как они приехали в Конвенто. Уэйни целыми днями разъезжала в компании Нуззо на его запряженной единственной лошадью повозке, исследуя сельскую местность. По возвращении она могла похвастаться не только значительно увеличившимся запасом итальянских слов, но и гербарием, пополнившимся еще несколькими цветочками, аккуратно спрятанными в книгу. Она стала намного веселее, ее уже больше не преследовали дурные предчувствия, а шаловливые огоньки, горящие в глазах Нуззо, теперь передались и ей.

Фредерика сейчас рассказывала, что случилось с Бенедиктом и Монти и как эти две смерти могли быть связаны с Салазаром. Розанна слушала, не говоря ни слова, и ее большие глаза скромно сверкали из-под накинутого на голову платка. Потом и Нуззо вставил свое слово: его голос звучал убедительно, казалось, что он о чем-то умолял сестру. Он поднимал ладони к небу, пожимал плечами, изображая на лице печаль, но уголки его губ по-прежнему смотрели вверх. Наконец наступила тишина. Все посмотрели друг на друга. Селестрия боялась, что Розанна откажется им помочь, уж слишком она робко себя вела.

Потом Розанна медленно поднесла руки к голове и наконец сняла платок. Под ним скрывалось лицо с молочно-кофейной кожей, густыми бровями, длинными блестящими ресницами и большими карими глазами. Чувственность ее округлых губ еще более подчеркивалась красной помадой, тщательно подобранной в тон лака для ногтей. Лицо у нее было полное и доброе, и написанное на нем сострадание показывало, что Розанну тронул их рассказ и она теперь боится своего любовника.