|
– Ты безрассудно смелый. Ведь вокруг тебя пятьдесят молодцов и все они известны удалью и бесстрашием. – Много ли удали в том, чтобы глумиться над связанным пленником? – перевел взгляд на вожака Котя. Нужные слова приходили на язык сами собой. – Много ли бесстрашия в том, чтобы учинить насилие над слабой женщиной? И… я не варвар. – Нет? – деланно удивился Лян. – Да, слова твои правильны, идут от самого сердца. Однако разговор – дело дешевое, – заключил он под одобрительный гул. – Я сам всей душой стремлюсь к справедливости, и это известно каждому. И вот что я решаю! Лян поднял вверх руку, призывая собравшихся к молчанию. – Ты покажешь нам, что рука твоя так же крепка, как и слово. А могучий удалец Кун Разящая Секира тебе в том поможет. Развяжите его! Дайте место для сражения! Разбойники, переговариваясь, отступили. Освободился широкий круг. Чижиков почувствовал, как чьи то сильные пальцы взялись за спутывавшую его запястья веревку. Кун торжествующе зашипел, двинулся к Коте. С этими словами разбойник рванул с Котиной шеи универсальный переводчик. Шнурок лопнул, и тут же все вокруг заговорили на непонятном – мяукающем, визгливом, шипящем языке. Котя не понимал ни слова, но поведение его противника говорило само за себя: Кун отскочил назад и яростно рубанул секирой воздух, справа налево и слева направо. Котя почувствовал, что руки его наконец свободны, и в этот миг его вытолкнули в боевой круг. Чижиков устоял на ногах, спешно растирая онемевшие запястья, не замечая боли, которую причиняли прикосновения к ссадинам и свежим синякам. Надеяться было не на кого: прочие его спутники оставались по прежнему связанными, да будь они и свободны, какой в бою прок от знатного китаеведа или же от девушки из будущего? Ярость, клокотавшая в душе Чижикова, подернулась льдом решимости. А Кун уже обходил его по широкой дуге, занося над головой секиру. Он по прежнему красовался перед приятелями, этот Кун, не воспринимая варвара, хотя тот и был его выше на две головы, всерьез. Он думал о том, как славно разнесет сейчас чужака на две половинки и какую сподвижники сложат песню о его славном подвиге. Да и жаркое уже практически подоспело… Котя же не думал ни о чем. Он просто стоял, спешно восстанавливая чувствительность в руках, и ждал. Все же не зря он несколько лет подряд каждый вечер выходил на татами, и пусть с тех пор и прошло время, но тело помнило куда больше, чем голова. Стойку Котя принял самую что ни на есть правильную. Тут Кун издал боевой вопль и, мелко перебирая кривыми ногами, с криком понесся на Котю. «Богоролсденный Аякс размахнулся огромною пикой…» – вдруг из глубин сознания пришли строки из «Илиады». Чижиков не стал убегать. Он не отпрыгнул и не пригнулся, в ужасе прикрывая голову. Котя просто подождал и в нужный момент мягко отступил в сторону, и когда несшийся со скоростью атакующего кабана разбойник поравнялся с ним, всем корпусом толкнул его в бок. Эффект был вполне ожидаем: Кун, чей богатырский замах пришелся в пустоту, потерял равновесие, секиру и кубарем полетел под ноги зрителям. – Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика, Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искусством. И против самого паха хитон Приамида рассекла. Он увернулся однако и гибели черной избегнул… – споро разворачиваясь лицом к разбойнику, вскричал Чижиков под вой и улюлюканье разбойного братства. Обалдевший Кун потряс кудлатой башкою, затем вскочил на ноги, схватил секиру и снова взялся обходить Котю по дуге, на сей раз уже не красуясь, но полностью сосредоточившись на противнике. Чижиков придерживался прежней тактики: стоял и ждал. Кун приблизился маленькими шажками и быстро рубанул секирой, тут же отскочив назад. Котя легко ушел от удара. Он быстро учился, этот Кун. |
