|
Оставшись с котом наедине, Чижиков поговорил с ним по свойски, объяснив, какие ужасные вещи могут случиться со Шпунтиком, если он не покорится и не будет вести себя как можно более незаметно. Разбалованный постоянными поклонениями, кот особо не поверил, но, получив тычка, снизошел до просьбы и был упакован. Чижиков повесил сверток на бок. Можно было выступать. Тракт оказался довольно оживленным: мимо как раз тянулся целый караван из телег, влекомых мулами и быками. К нему и присоединились – Фэй Лун быстро договорился с хозяином одной из телег; тускло блеснул маленький серебряный слиток. Телеги тащились неспешно, но когда солнце начало клониться к закату, впереди показался Сянъян. В город входить не стали, да это уже и не было возможно: на привратной башне ухнул барабан и ворота стали закрываться на ночь. Телеги разорвали караванное построение – некоторые устремились к лепившимся снаружи к городской стене домам, а часть осталась на дороге. Путники распрягали мулов, готовясь провести ночь под телегами. Поблагодарив подвезшего их торговца, Фэй Лун спрыгнул наземь и направился к городской стене; следовало найти комнату на постоялом дворе, пояснил он. И такая комната довольно быстро нашлась – на полу циновки, маленькое оконце в глинобитной некрашеной стене, тусклая, глиняная же, масляная лампа. Здесь Фэй Лун всех и оставил, а сам в сопровождении одного из своих бойцов отправился в «одно место, чтобы подготовить все к проникновению в сокровищ ницу». Ника неожиданно решила пойти с Фэй Луном, но тот мягко и настойчиво воспротивился. Лян Большой с Куном вышли в надвигающуюся ночь и вскоре вернулись с едой – рисовыми колобками, кой какими овощами, вяленым мясом и неизменной брагой. Закрыв изнутри дверь и приперев ее для верности секирой, путники освободили из заточения благовещего зверя, а Сумкин со вздохом облегчения надел очки. Зверь тут же начал вылизываться, выразительно поглядывая на Чижикова: видишь, как меня испачкали, а ведь я себя вел тихо и был так незаметен! Котя выдал Шпунтику вяленого мяса. Шпунтик утешился. В ожидании возвращения Фэй Луна время текло медленно. Скудно светила масляная лампа. – Посмотреть Сянъян… – мечтательно прошептал Сумкин, усевшись рядом с Котей у дальней стены и отключив переводчик. – Увидеть Сянъян и умереть! Пойдем, а? Покурим заодно. – Да ночь же! – ответил Чижиков. – И зачем тебе этот Сянъян сдался? – Нет, ты не понимаешь, старик! Это же циньский Сянъян, он до наших дней не сохранился! Древнекитайская столица, да о таком каждый может только мечтать! – Уймись, Федор Михайлович. Ты вон уже полный узел сувениров натырил. Все тебе мало. – Ну и натырил, и что? – сварливо окрысился Сумкин. – Это все вещи необычайной исторической важности, которую ты не понимаешь исключительно в силу собственной косности и ограниченности, а настоящий ученый оценит на раз. Автограф самого Лю Бана! У кого такое еще есть, скажи? – Да кто тебе поверит то? Сам подумай. Нацарапано что то на куске деревяшки… – Тоже верно, – задумался Сумкин. Потом снова ожил. – А можно анализ провести, старик, радиоуглеродный анализ, вот и станет ясно, что деревяшка эта очень даже древняя, а не просто фигня какая то! – Пойдем действительно покурим, что ли… Они вышли под звездное небо. Неприметный уголок нашелся быстро – у составленных друг на друга громадных глиняных жбанов. – Это для зерна, – пояснил Сумкин, похлопав жбан по боку. – В них зерно хранят, старик. Угощайся, – достал он сигареты. У Чижикова табак кончился еще вчера. – Знаешь, я тут думал… – задумчиво пуская дым, заговорил Сумкин. – Я даже слишком много думал… Вот зачем я здесь, старик? Ну, должен же быть какой то смысл в том, что меня перекинули в древний Китай, помимо того, конечно, что лично мне как китаеведу это крайне кайфово, а? Посмотреть Сянъян… Я хочу сказать, что вряд ли кто то специально озаботился тем, чтобы я познакомился с Лю Баном лично. |
