— Дело твое, конечно. Только я уверен, что отец не прав, и я ему это объяснил. Не знаю, поверил или нет… Вопрос в другом — для тебя было крайне важно, то, что пообещал мой отец и я это понял. О чем он говорил?

— Ладно, — сдался я, хотя само собой, истинную причину я ему говорить не собирался. — Обещал, что если я составлю тебе компанию и пригляжу, то буду служить под Припятью.

— Ну, я так и думал, — кажется, Генка даже не удивился. — Узнаю почерк отца.

— Все это уже в прошлом. Найду способ, как добиться своего перевода… — сказал я это без какой-либо уверенности. — Сначала нужно учебку закончить. Пока зачеты не сдадим, мы как специалисты нафиг никому не сдались. И так уже десятый день пошел, а у нас и практики толком не было.

— Ну, я со своей ногой на месяца три точно слетел с обучения. А то и больше. Уж не знаю, сколько переломы заживают. Слышал, что отец настаивал на том, чтобы меня списали по состоянию здоровья… Пока этот вопрос решается, но мое мнение остается прежним. Да еще и наверху не хотят поднимать шум, считают лучше оставить все как есть, а обучение продолжить после.

— Значит, мы с тобой разделимся?

— Выходит так.

Мы некоторое время молчали, приговаривая апельсины. На кровати уже лежала целая куча шкурок.

— Слушай, Леха… — воскликнул Генка, словно что-то вспомнил. — Ты ж хочешь недалеко от дома служить так? Я тут интересовался в своей палате у одного старлея… Он говорил, что если не получаешь военно-учетную специальность, то можно другую выбрать. Например, распределиться в военизированную пожарную охрану.

— Да знаю. Под Припятью есть «ВПЧ-2» и «ВПЧ-6». Но там совсем не то, что мне нужно.

Идея была интересная¸ но сложно выполнимая. Где я и где пожарные? Я в этом вообще ничего не понимал, а снова идти учиться — не вариант. Да и пожарные на ЧАЭС выезжают только в одном случае — как тогда, в восемьдесят шестом. На станции есть своя штатная пожарная команда. Нет, это просто очередная потеря времени. Вряд ли кто-то заинтересуется срочником, который слишком многого хочет.

— Блин. Может, мне отцу позвонить?

— Не стоит. Павел Сергеевич свое слово уже сказал, — категорично отмахнулся я.

— Леха, мне не сложно. Думаю, он поймет.

— Проехали. Мне подачек не нужно.

— Ну, как скажешь.

На том мы и разошлись. Сначала по своим палатам, а уже через час встретились снова, уже на обед. Макароны по-флотски были единственным, что я любил в госпитальной столовой. Ну еще свиной гуляш с картофельным пюре. Кстати, очень удивился тому факту, что в госпитальной столовой чуть ли не под каждую болезнь был составлен определенный рацион питания.

Еще через сутки мне сделали контрольный снимок, который показал, что пневмония благополучно рассосалась, осложнений не было. С вечерним обходом, врач объявил, что завтра меня выпишут из госпиталя и отправят обратно в Молькино.

Так и получилось. Утром с учебки прислали дежурную машину. По приезду, с приемного отделения сообщили наверх, что за мной приехали. Дали двадцать минут на сборы.

Первым делом я отправился в палату к Генке и застал его в деликатной ситуации — он, с недовольной миной, сидел без штанов на кровати. Рядом с ним склонилась на корточках медсестра в белом халате. Первая мысль была ожидаемо пошлой, но к счастью, в реальности все оказалось совершенно иначе. Орудуя ножницами, она просто выполняла какие-то процедуры с бинтами и гипсовой повязкой.

— Извините, — вырвалось у меня.

— За что? — пробурчала медсестра Елена, бросив на меня удивленный взгляд. Рядом с ней стоял открытый флакон с йодом, бесформенный кусок ваты и металлический эмалированный поднос.