Нервничая, я ходил туда-сюда, нарезая круги по брошенному бараку, и периодически пиная попадавшийся под ноги мусор. То и дело останавливался, поглядывал на часы, затем возвращался к окну. И так бесчисленное количество раз.

На часах было уже восемь тридцать, а Григория все не было. Журналист должен был пригнать наш арендованный «УАЗ», но по непонятной причине где-то задерживался. Уже стемнело, поэтому если бы на горизонте появилась какая-нибудь машина, свет фар был бы виден издалека. А ездить по такому бездорожью с выключенным светом — чревато последствиями… Можно залететь в какую-нибудь канаву, да там и остаться.

Само по себе, место было глухое и тихое, посторонние сюда не забредали. Да и чего тут искать? Когда военные отсюда съезжали, они вывезли абсолютно все. Исключением стали лишь недостроенные и разбитые деревянные бараки, которые разбирать и перевозить было просто бессмысленно. А больше ничего ценного здесь не осталось — местные проверили.

Пока наш журналист где-то пропадал, Виктор, прибывший к брошенному лагерю раньше меня, уже заканчивал проводить ревизию подготовленного имущества. Мы с ним уже облачились в костюмы камуфляжной расцветки «Березка», а самодельные маски-балаклавы одиноко лежали на сломанном деревянном ящике.

Весь сегодняшний день я думал об обнаруженном вчера вечером в квартире Кошкина пропуска на атомную электростанцию, причем оформленный совсем недавно. Он даже захрустел, когда я его раскрыл — явно был новым, причем отпечатанный отдельно. Сам факт наличия документа в квартире подполковника, был как минимум странным… Зачем он ему? Почему сейчас? Какое вообще отношение имеет заместитель начальника гарнизона ЗРК «Волхов» имеет к работам на АЭС?

Черт возьми, какие только мысли не лезли мне в голову, порой даже доходило совсем до абсурдного… Пор имеющимся данным, Клык не просто человек — он специалист по перевоплощению. Ну, это, конечно, если верить той бумажке, что мне досталась от Павла Сергеевича. А что если ко мне подослали своего человека, чтобы тот подкинул мне дезинформацию?

Мысль о том, что отец Юльки может быть как-то причастен к диверсантам, меня сводила с ума… А что если он Клык? Да ну, бред же!

Но, тем не менее, если задуматься и покопаться в памяти, были кое-какие моменты, которые настораживали меня и заставляли сомневаться в личности подполковника. Например, когда я пытался сбежать от преследователей, из Чернобыля в Припять, произошла жуткая авария, из-за чего я едва не погиб. Подполковник появился неизвестно откуда, причем в самое подходящее время и помог мне, завалив диверсанта. Затем вытащил меня из дерьма, определил к себе в часть, где меня поставили на ноги.

Ну да, теоретически, он мог просто ехать со службы, так как был вечер буднего дня. Хорошо, почему бы и нет? Но как объяснить тот момент, что дом, куда меня заселил Кошкин, неожиданно быстро был найден диверсантами, а потом сожжен? И ведь когда офицер узнал о том, что дом его друга сгорел дотла, он как-то не сильно расстроился. А я тогда и внимания не обратил, ведь мне не до этого было — я был в розыске, причем по нескольким моментам сразу. Более того, я тогда был шоке, что оказался не единственным попаданцем в этом времени.

Когда я быстро осмотрел документ, как бы, между делом, поинтересовался у девушки, что это и откуда взялся этот пропуск, Юля пролила свет на происхождение этого пропуска:

— А! Да буквально несколько часов назад, заезжал офицер со службы, просил передать отцу. Вроде как для комплексной проверки. Ну, я и взяла, мне же без разницы. Отцу иногда так привозят те или иные документы, прямо на дом.

— А кто это был, помнишь?

— Не особо. Капитан какой-то.

— То есть, в военный форме?

— Ну да. А что такое? Не нужно было брать пропуск?

— Все нормально, — улыбнулся я, затем демонстративно принюхался.