— Час восемнадцать минут… — медленно произнес он. — Знаешь, про точное время аварии ничего не знал даже я. Ночь двадцать шестого апреля, все ограничивалось датой, но не временем. В программе было указано время старта программы, но оно было обозначено как рекомендованное. Тут на все воля операторов. А ты знал точное время аварии. Знал последствия, о которых во всем Союзе никто и представления не имеет… Кто ты, мать твою такой, Алексей Савельев?

Повисла напряженная пауза.

— Кто я такой? — тихо спросил я. — Откуда я обо всем знаю? Ты ведь умный мужик! Неужели не дошло?

— Именно. У меня за плечами огромный диверсионный опыт. Я бывший сотрудник КГБ. У меня на счету несколько серьезных операций, даже государственные награды есть. Были, то есть. Простой мусор, от которого я давно избавился. И я не могу понять тебя, девятнадцатилетнего пацана, вставшего у меня на пути! Как и почему?

— Так вот почему ты оставил меня в живых? Вот почему влился в группу и вообще пошел на это дело? Простое любопытство? Интерес?

— Ну, какое-то время я намеревался завербовать тебя… — вздохнул тот, внимательно буравя меня глазами. — Думаю, ты был бы ценным приобретением для агентурной сети. Но потом понял, что это невозможно. Ты не той породы, таких как ты, просто не вербуют. Пономарев мне рассказал, что Черненко неоднократно пытался убедить тебя поступать в школу КГБ. Но ты все время отказывался, что тоже было странно. Это удивляло его, удивляло Иванца, и даже сейчас удивляет меня! Кто ты, мать твою, такой?

— Все просто, — ответил я, глядя ему в глаза. — Я из будущего!

— Что-о? — его лицо перекосило. Естественно, он мне не поверил.

— Я из две тысячи двадцатого года, — невозмутимо продолжил я, буравя его жестким взглядом. — В моем времени, эта авария произошла именно двадцать шестого апреля, восемьдесят шестого года, в час двадцать три и сорок секунд ночи… Поэтому я знаю все. Знаю о том, какие будут последствия. Знаю, что будет с Припятью. Меня намеренно отправили сюда, чтобы остановить тебя!

С этими словами я хотел было броситься на него, но внезапно вмешалась третья сила, появление которой я совершенно не ждал.

Дверь в коридоре со скрипом распахнулась и внутрь вошел сотрудник, в обычной белой одежде. На голове шапочка, в руках планшетка с документами. На глазах очки в толстой оправе.

Словно не видя нас, он обычной рутинной походкой прошел мимо и уже хотел было толкнуть ногой дверь, но вдруг остановился и обернулся. Только сейчас я понял, что его лицо мне знакомо. Это был Лисицын…

Клык, оправившийся от шокирующей информации, тоже обратил внимание на его лицо.

— Ты-ы! — взревел он, переводя ствол Парабеллума на оперативника. Конечно же он его знал — Пономарев представил ему всю информацию, кто есть кто.

Раздался выстрел — пуля из пистолета Лисицына, попала Клыку в плечо. Но и тот успел нажать на спусковой крючок. Раздалась осечка.

Он успел нажать еще дважды, но немецкий пистолет стрелять не хотел. Потому, что время… В каком бы состоянии ни было оружие, оно все равно старое.

Но в следующую секунду, раздалось сразу три выстрела — прямо через дверь, разделяющую коридор и блочный щит управления. Стрелял Пономарев, причем вслепую. На звук.

Все три пули попали точно в спину Лисицына. Тот охнул, выронил ствол и рухнув на колени, завалился плашмя вниз. Изо рта брызнула кровь. Пистолет откатился в дальний от меня угол.

Воспользовавшись моментом, я швырнул в Клыка болтавшийся у меня на плече тяжелый дозиметр «ДП-5». Тот угодил точно ему в голову, а я рывком устремился к противнику.