— Короче, Митяй! — цыкнул я, небрежно глядя, как тот распинается, бегая по избе и пытаясь показывать, что и где лежит. Никакой угрозы от него я не чувствовал, а потому постепенно расслабился. Слишком уж выслуживался он, явно пытаясь быть полезным, чтобы на него ничего не повесили. — Ты давай-ка, не суетись. Где у тебя запасы?

— В погребе, где ж еще. И консервы там же.

— Показывай, где погреб? — сказал Иваныч.

— А, сюда! — и он направился к кухне.

Мы с Монголом пока растапливали печь. Жрать хотелось неимоверно. Возможно, именно поэтому чувство опасности притупилось. У меня имелись некоторые подозрения на счет Федора, но опять же, постепенно мысли насчет него выветрились.

Через несколько минут вошел егерь, неся в руках ведро с прошлогодней картошкой и пару морковок.

— А парень-то запасливый! — похвалил Матвей Иваныч. — У него там добра много. Сейчас тушенку принесу. А вы пока берите ножи и чистите картошку!

— Картошку? — обиженно протянул Монгол.

— Нормально. Сейчас молодого припряжем! — сказал я, доставая нож.

— Женька! — охотник покосился в сторону погреба. — Что-то сомнения у меня насчет этого охранника. Что-то беспокоит меня, а что не пойму. Никак не припомню, где я его раньше видел. Сам-то я хоть и местный, но сам понимаешь, не со всеми удавалось поболтать.

— Какие сомнения? — между делом спросил я, пока не став изливать свои собственные мысли.

— Знаешь, неспокойно мне. Взгляд его знаком мне, только не пойму откуда. Нужно держать ухо востро, как бы он нас не завел куда-нибудь!

— Согласен. Но думаю, переживать не стоит. Ты его видел? Да у него руки тряслись, когда он нам про свою роль во всем этом деле рассказывал. Взгляд, как у собаки, которой на хвост наступили. Ну?

— Может ты и прав. Жаль только, не пойму я, где ж я его раньше видел.

Между делом, пока мы болтали, печь была успешно растоплена. Мы отыскали котелок, чистую воду. Принялись за сало.

Только Иваныч почему-то не торопился возвращаться с тушенкой, хотя буквально пару минут назад его голос был отчетливо слышен из погреба. Тот ругался, что у Митьки тут сплошной бардак и нет никакого порядка.

Но вдруг стало как-то тихо.

Я не сразу обратил на это внимания, но в какой-то момент привстал со стула и крикнул:

— Иваныч? Ты чего там притих?

Несколько секунд было тихо. Старик не отзывался и это было странно.

— Сука! — рявкнул я, бросившись к ружью. Монгол поступил аналогичным образом, схватившись за свою одностволку.

Сначала я, а потом и он за мной по пятам, рванул на кухню, на подмогу к егерю. Ведь тот замолк не просто так, наверняка, что-то случилось.

Люк в погреб был открыт нараспашку, на кухне никого. Окно выбито = судя по всему, рама давно рассохлась и не представляла серьезного препятствия. На полу лежат разбросанные банки с консервами, одна из них в крови.

— Иваныч?!

Но в ответ тишина. Ни Матвея Ивановича, ни Митяя.

Сбежал, гад!

Заглянув в тесный погреб я увидел короткую приставную лесенку, множество разбросанных повсюду ящиков, на самом крупном из них стояла керосинка, именуемая «Летучей мышью». Свет от нее освещая тесный погреб с неровными краями. Среди деревянных ящиков, в неестественной позе и без движения лежал егерь.